Сильвия погрузилась в размышления. Всегда ли, задумалась она, интерес к генеалогии был так велик, даже в шестидесятых, когда все создавалось с нуля? Что это значит, почему люди оглядываются назад? Что они надеются найти? Да и какое отношение имеет родословная к их нынешней жизни?
Сильвия догадывалась, что она не лучше остальных. Ей особенно льстило, когда кто-нибудь спрашивал ящик 310, собрание архивных испанских и мексиканских документов. Недавно она сама перевела «Торжественную помолвку Мануэля Родригеса из Гвадалахары, родители скончались, с Марией Вальванора Э Ла Лус, дочерью солдата и жительницы Синалоа». На документе стояла дата: 20 октября 1781 г. Сухие факты. Может, они безумно любили друг друга? Может, были друзьями, а может, проводили каждую ночь в ледяном молчании, трахались со всей злости? И поженились ли они в итоге? Были ли дети? Может, один из них ушел без предупреждения, а если так, то кто ушел и от кого?
Помимо того, в ящике лежали: приглашение на бал у губернатора в честь Антонио Лопеса де Санта-Анна; ксерокопия Условий капитуляции Андреса Пико перед Джоном С. Фремонтом при Кауэнге; адресованное фра Хосе Марии де Сальвидеа письмо о брачных законах индейцев. Последнее датировалось предположительно 1811 годом. На другом конце света Джейн Остен наконец-то опубликовала «Чувство и чувствительность» — на схожую тему.
Мы пришли сюда первыми, говорил Сильвии отец, хотя мать была местной лишь во втором поколении, и в любом случае пришли они никак не первыми — просто раньше некоторых.
Ибо Калифорния — Поэма!
Земля романтики и тайны,
молитвы, песни и красоты.
Эти слова Айны Кулбрит[55] были выгравированы на стене у лестницы. Но Сильвии больше нравилась надпись на втором этаже, сделанная маркером. Тихо, гласила она. Идут исследования.
В детстве Сильвия никогда не ходила в эту библиотеку, но жила поблизости, в сером деревянном доме на Кью-стрит. Двор был большой, спереди росли лимоны, сзади томаты и перцы чили. У матери душа лежала к саду, там она и проводила весь день. Ее любимой святой была Тереза, пообещавшая после смерти усыпать мир розами.
Мать Сильвии вносила свою лепту. Она разводила розовые кусты, розовые деревья, плетистые розы на шпалерах. Она опрыскивала их от тли, подкармливала компостом, укутывала на зиму. «Откуда ты знаешь, что делать?» — как-то спросила Сильвия, и мать ответила: если слушать, розы сами скажут, что им нужно.
Отец Сильвии писал для испаноязычной газеты «Ла Раза». По вечерам на веранде собирались мужчины, играли на гитарах, обсуждали политику, сельское хозяйство, иммиграцию. Наутро Сильвии приходилось собирать бутылки, окурки, грязную посуду.