Вернувшись домой, Аллегра, к своему удивлению, столкнулась с Линн, которая как раз выходила из квартиры. Они остановились на пороге, чтобы обменяться любезностями. Аллегра несколько кварталов поднималась в гору — лучшего места для парковки не нашлось, проще было бы бросить машину в Дэли-Сити. Но, даже разгоряченная, злая и запыхавшаяся, повторила, как наслаждалась стихами Линн. Она не кривила душой. Она действительно наслаждалась.
— Я принесла вам печенье в благодарность, — ответила Линн. — Так приятно было застать Коринн за работой. У нее настоящий талант.
Аллегру это задело: Линн видела работу Коринн. Даже та женщина, которая красными чернилами писала про аборт, видела работу Коринн.
— Удивительные истории, — сказала Линн, ударив на третий слог «удивительных», словно в гонг. — Ее рассказ об умственно отсталом мальчике, «Мячик Билли». Как Том Хэнкс в «Изгое», только поистине душещипательно.
— Коринн написала рассказ об умственно отсталом мальчике? — спросила Аллегра. И даже не изменила имя? Коринн такого не сделала бы. Наши секреты. Поверь мне,
Линн прикрыла рот рукой, улыбаясь сквозь пальцы.
— О! Критика — это совершенно секретно. Я зря проболталась. Я думала, что тебе-то она показывала. Обещай, что не расскажешь. Не выдавай меня, пожалуйста.
Она не унималась, и Аллегра пообещала, лишь бы прекратить это безвкусное девчачье кокетство.
Входя в кабинет, она заметила, как Коринн, все еще сидевшая за компьютером, свернула окно; текст исчез с экрана, прежде чем Аллегра подошла к столу.
— Выбралась из творческого тупика? — спросила она. Кликнуть мышкой — и текст появится снова.
— Да, — ответила Коринн. — Муза ко мне вернулась.
В ту ночь Коринн попросила рассказать ей историю, хотя они не занимались любовью. Аллегра рассматривала ее, облокотившись на подушку. Глаза Коринн были закрыты, из волос выглядывало ухо. Запрокинутый подбородок, белоснежный изгиб шеи. Сквозь майку видны соски. Соблазнительная невинность. Аллегра сказала:
5. В старших классах одна моя знакомая девчонка залетела. Поначалу мне она понравилась, и, когда она залетела, мне стало ее жалко — слышала бы ты, что про нее говорили пацаны. Но тогда она уже перестала мне нравиться. У этой истории есть еще середина, только я слишком устала, чтобы рассказывать.
Аллегра напилась. И, похоже, не одна. Она видела раскрасневшиеся щеки и стеклянные глаза Пруди. «Пти Сира» исчезло, как по волшебству, и Джослин послала ее на кухню за бутылкой «Графини Мальбек» и Сильвией: та еще не вернулась после звонка. Аллегра встала и поняла, что пьяна.