Увы, контроль утерян безвозвратно. Он действительно больше не реагировал на мои выпады, ещё и острить пытался. А если так:
— Не люблю, но можно попробовать наоборот: я могла бы связать тебя. Думаю, это мне понравится! А может быть и тебе тоже.
Войнич комментарий не оценил, зевнул и сонно пробормотал:
— Ложись, соблазнительница, обойдёмся без крайних мер. Просто пообещай никуда без меня не выходить и не поддаваться героическим порывам.
— Не выйду. А порывы — это больше по твоей части. Ты такой непостоянный.
— Я - непостоянный?! — от удивления, начавший было дремать спортсмен, проснулся. — С чего ты взяла?
— С того, что летом обещал ненавидеть меня вечно, а теперь вон завтраки готовишь и ни на шаг от себя не отпускаешь. Всё-таки влюбился, да?
Вообще-то это тоже была шутка. Последняя, так сказать, контрольная. Но эффект она произвела неожиданный. Алан с растерянным видом принял сидячее положение и, глядя в сторону, неохотно проворчал:
— Ты же сама выспаться предложила, а теперь допрос устраиваешь. Ладно, чтобы между нами не было недомолвок и двусмысленностей, объясняю: влюбился — это сильно сказано, но ты мне нравишься. Отрицать очевидное бессмысленно перед твоими-то способностями. И не смотри на меня, как Кутузов на Наполеона. Это не признание и не предложение — просто констатация факта, — торопливо добавил он, заметив выражение моего лица.
На нём, подозреваю, застыло нечто посильнее удивления.
— А ты не знала? Тоже мне экстрасенс, — Алан постарался скрыть неловкость за упрёком.
Я машинально парировала:
— Я, если помнишь, считываю только сильные эмоции. Из них у тебя преобладают злость и ненависть. Всё остальное как-то слабо выражено. Значит, там ничего серьёзного!
— Я так и сказал, — кивнул он, избегая моего взгляда. — Просто симпатия. Не беспокойся, ни на что кроме твоей безопасности не претендую. А теперь, если мы, наконец, всё прояснили давай поспим.
Он снова лёг, закинув руки за голову, и закрыл глаза. А я, потрясённая, ещё долго стояла рядом, ожидая, что вот сейчас он засмеётся и выдаст что-нибудь вроде «Ага, повелась! Не только ты можешь вгонять людей в ступор!». Не дождалась.
Алан уснул. Я вернулась в свою комнату и попыталась последовать его примеру, но сон не шёл. Обдумать полученную от Ерёменко информацию тоже не получалось. Слова Войнича, прозвучавшие как гром среди ясного неба, упорно не хотели забываться и вытесняли все остальные более продуктивные мысли.
Ещё больше смущала собственная реакция на них. Пылающие щёки, смятение и чуть ли не паника — это что-то новое. Меня, познавшую фактически все тайны человеческих отношений (пусть и через эмоции других людей), сложно застать врасплох. Я привыкла препарировать и раскладывать по полочкам чужие чувства, а свои со временем научилась подавлять и загонять куда-то очень глубоко. В моей ситуации так было проще. Иногда они, конечно, прорывались наружу в минуты сильных эмоциональных потрясений, вроде появления Игрока, но в целом поддавались контролю. Тогда откуда эта паническая атака на ровном месте? Чего мне бояться? Неловкости в наших и без того непростых отношениях или неотвратимости дальнейшего объяснения?