* * *
В записке Делягину Николай вкратце описал состав группы диверсантов и примерное вооружение, а также предполагаемый маршрут их движения. Полчаса назад, еще до отъезда из яйлака Гугуш, они с глазастым аксакалом высмотрели темную змейку, переползающую из одной ложбины в другую. В бинокль лейтенант различил в веренице людей, преодолевающих очередной бархан, проводника, одетого на манер местных узбеков, снайпера с винтовкой за спиной и выделявшимся на фоне оружия оптическим прицелом, предполагаемого командира и тяжеловооруженных бойцов: саперов, пулеметчиков и гранатометчиков. Они шли достаточно резво, несмотря на раненого среди них — четверо фрицев тащило носилки с одним из своих товарищей. Почти не останавливались, не рвали установленные дистанции между собой, топали след в след. Ни звуков с их стороны, в пустыне обычно разносящихся на большие расстояния, ни случайных отблесков или сбоев. Все четко и слаженно, будто всю жизнь их сбрасывали во всех пустынях мира для совершения тайных рейдов и террора в тылу противника.
Цепочка фашистов исчезла в распадке между двумя высокими и протяженными барханами. Двадцать семь бойцов насчитал Николай. Взвод фрицев, явно матерых и целеустремленных. И от этого не стало на душе спокойней. Он внес в записку все детали, подписался, помня, что Делягин знает почерк и росписи всех своих участковых. И отдал девушке, приобняв ее и даже поцеловав в висок через ткань чадры. Гугуш кивнула, смущенно опустила глаза и бросилась к Гитлеру. Верблюд стоически выдержал оседлавшую его женщину, удивленно, как показалось Синцову, взглянул на хозяина, но, получив команду человека в форме, покорно понес наездницу в указанном направлении.
* * *
— Сколько Аманжолу нужно времени, чтобы собрать аул и вывести всех до ущелья в Зарафшане? — поинтересовался Синцов, шагая рядом с Агинбеком.
— Полдень управится. Настоящий батыр. Рыть песок носом будет. Успевать будет. Аул пустой будет. Вижу.
Николай облизнул губы сухим языком, потер глаз с попавшей в него песчинкой и натянул на лицо повязку, любезно поданную стариком, чтобы защитить органы дыхания. Теперь со стороны лейтенант НКВД походил на американского ковбоя, мерящего аршинными шагами свое ранчо. По крайней мере, так казалось самому Синцову, с пробуксовкой шагающему по склону, наверное, уже двадцатого холма. Теперь не было надобности прятать увесистый «маузер К96», беспрестанно хватать бинокль для созерцания горизонта, посасывать горлышко фляжки, утоляя неуемную жажду. Организм, долго привыкавший к жизни в пустыне, адаптировался к очередному солнечному деньку и сейчас. «Еще бы мотоциклетные очки для защиты глаз от песка и для уверенности «ППШ» с подсумком дисков!» — подумал Синцов, выравнивая дыхание при тяжелой ходьбе. И только старый мудрый Агинбек, вальяжно восседавший на ишаке, раскачивался в такт его движениям: винтовка через спину, по бокам животного баулы, бурдюк с водой. И спокойное бронзовое лицо.