— А это тебе, сука, за Ленинград! — лейтенант саданул сапогом в бок раненого, еще и еще, приговаривая: — За Сталинград, за Украину, за Кавказ!
От дальнейших избиений фашиста спас его товарищ — Николай услышал шорох сбоку, метнулся в сторону, уходя от возможного выстрела. И вовремя. Раненный в ногу гитлеровец уже вскидывал руку с пистолетом. Больно шмякнувшись плечом на валяющийся вражеский «МП-40», Синцов первым начал палить из «маузера». Раз, второй, третий.
Десантник оказался то ли настолько везуч, то ли живуч, он не умер — только две пули попали снова в ту же ногу и в руку, третья ушла выше головы. Фриц скорчился и затих.
Пять минут хватило Синцову, чтобы полностью обезоружить обоих диверсантов и связать, надев одному из них наручники, собрать в кучу трофеи и оглядеться. Никого.
Он вскарабкался на гребень бархана, осторожно выглянул. На ровном солончаке была отчетливо заметна вереница фашистов, двигающихся к естественному укрытию песчаного холма с торчавшими на нем глиняными пирамидками.
Термитники!
— Что и следовало доказать! — вслух сказал офицер, утирая лицо и натягивая на него противопесочную повязку. — Ну, Агинбек, ну, мудрейшина! Голова-а.
Гитлеровцы поначалу шли в сторону Синцова, но, услыхав перестрелку, поняли, что там тоже засада, и повернули к холмам с выпирающими из них пирамидками. Николай решил припугнуть врага, а заодно дать понять, что здесь тоже жарко. Он чуть выглянул из-за песчаного бугра, положил «маузер» на предплечье за неимением жесткой кобуры-приклада и, прицелившись, начал стрелять. В хорошие времена этот пистолет выдавал «на-гора» все двести метров простреливаемой дистанции, не на шутку прочесал сектор и сейчас, достав противника пулями калибром 7,63 мм. Синцов методично стрелял по цепочке медленно двигающихся фашистов. Опустошив коробчатый магазин на 20 патронов, лейтенант оценил итоги: двое фрицев получили ранения, остальные залегли и стали огрызаться огнем из всех стволов.
Николай ретировался за прикрытие бархана и, перезаряжая «маузер», вернулся к пленным. Нужно было попробовать разговорить этих верзил, выведать цель группы и маршрут запасного отхода. Но, глядя на злые красные рожи «истинных арийцев», офицер понял — пытать и добиваться правды от них бессмысленно. Да и времени на это не было. Хотя…
Пальба со стороны солончака затихла, песчаные фонтанчики на гребне холма перестали его взрыхлять, но вдалеке раздался одиночный выстрел, в той стороне, откуда шли вражеские диверсанты. Там все еще воевал старый мираб, судя по типичному звуку «ли-энфилд». Это воодушевило лейтенанта. Он уже внимательнее посмотрел на пленных, взвел курок пистолета и подошел к раненному в ногу: