— Сколько вас… Тьфу… Вифиль зи зинд? Вер зи зинд? Варум зи хир? Сколько, кто и зачем вы здесь?
Вспоминая уроки немецкого языка, Синцов надеялся, что фрицы понимают его и ответят. Он ошибался. Они поняли, что хочет этот русский офицер от них, но говорить ничего не собирались. Боевой пыл немецких десантников погас, но закалка и вера в непобедимость Великой Германии остались, сидели в крови.
— Значит, найн? Типа нихт ферштейн, да?
Тот верзила, что закрывал красной от крови ладонью плечо, криво осклабился и сплюнул под ноги лейтенанта.
— А-а, вон даже как? Ну, тогда, сволочи, не обессудьте, у меня и правда нет времени на вас.
Синцов наклонился и воткнул длинный ствол пистолета в ноздрю гитлеровцу, надавив коленом на рану, а мушкой раскурочивая нос молчаливому диверсанту.
— Фойер? Да? Й-а? Стреляю?
Немец застонал от боли, из глаз брызнули слезы, он попытался выкрутиться, но Синцов надежно припечатал его в склон бархана, продолжая увечить лицо бедолаги. Напарник дернулся как-то помочь товарищу, отвлечь на себя врага, но Николай выстрелил и немного успокоил его — разорванное ухо окрасилось кровью, а взметнувшийся песок засыпал лицо смельчака. Гитлеровец замычал и скрючился от боли.
— Шпрехен, зольдат. Вифиль унд вер зи зинд? — лейтенант продолжил ковырять нос фрица стволом «маузера».
У диверсанта глаза вылезли из орбит, лицо вытянулось и стало лошадиным, но ответом офицеру были лишь скрежет зубов и утробный стон.
— Лады. Уговорили, — сказал Синцов и даже улыбнулся, заметив скорпиона, замершего в двух метрах от людей. — Не хочешь со мной разговаривать, швайне, будешь отвечать моему дружку.
С этими словами он подцепил желто-коричневое членистоногое и, к ужасу немца, опустил ему на грудь. Скорпион сначала дернулся было бежать, но замер, уставившись на перекошенное от страха лицо человека.
Далеко за барханом вновь выстрелила английская винтовка. Синцов вздрогнул, закусил губу и стал думать, равнодушно глядя на фрица, застывшего под неусыпным взором ядовитого гада.
— Так, полежите пока здесь, я мигом обернусь, красавчики! — сказал лейтенант, взвалил ранцы и трофейное оружие на плечи и зашагал по дну ложбинки в сторону ее выхода на равнину. Туда, где начинались солончаки и торчали конусообразные башни термитников. Он знал, что нужно делать. Именно то, что хотел от него мудрый Агинбек.
* * *
Аксакал не мог ждать долго. По разным причинам. Солнце все сильнее раскаливало барханы, как бы намекая человеку на то, что скорее бы отсюда убраться в тень юрты яйлака или хижины аула. Враг, раздраженный потерями и напуганный невидимым противником, мог выкинуть финт, не запланированный мирабом. А патроны при этом почти закончились. К тому же всего в трехстах метрах от него, за крайним в этой равнинной местности барханом сражался уважаемый Коля.