* * *
Николай открыл глаза. Голубое, ясное небо. Оно приятно заполнило мозг, будто невинная прозрачная субстанция проникла в человека, чтобы охладить его, отвлечь от бед людских и хаоса, творящегося сейчас на земле. Так не хотелось возвращаться в эту злую реальность, видеть и слышать врага, чувствовать боль.
Боль!
Синцов пошевелил пальцами правой руки. Все нормально. Левой. Тоже. Ощутил свободу стоп, с которых кто-то снял тесные сапоги. Стал шевелить пальцами ног, улыбнувшись их подвижности и отсутствию боли. Перебинтованная нога не отдала резью, не заныла. Тут впору не улыбаться, а плясать от радости. Ведь ходока в пустыне именно ноги кормят. Как и волка. И не только в пустыне… В горах, в степи, в тайге.
Николай медленно стал приподниматься на локтях. Вот сейчас стрельнет в раненом плече… Нет. А ребро? Нет?! Хотя да, чуть болит. Ноет, но как-то приглушенно. Словно после обильной дозы наркоза.
Он не спеша сел, поднес руку к лицу, провел ладонью на манер аксакала по несуществующей бороде, этим как бы снимая прошлую усталость и сонливость, возвращая себя в мир живых и здравствующих.
Агинбек!
Где он? В памяти начали всплывать мельтешившие в ауле фрицы, взрывы и стрельба, дым пылающего чинара в центре селения. По локтю, упершемуся в дувал, пополз паук. Лейтенант подавил желание отдернуть руку — грозного вида, но безобидный тарантул, ошибочно принимаемый неместным народом за ядовитого, от легкого движения человеческого тела поспешил сбежать в глиняную щель.
Синцов осторожно встал, уловил звук выстрелов с юга. Неужели подоспела помощь из райцентра?! Или один мираб воюет с фашистскими недобитками? А он, офицер-силовик, околачивается здесь, кривясь от зуда в боку и тяжести в бедре! Позорище.
«Мой фронт здесь, в этом месте, в тылу. Это моя война! Не старого Агинбека, не 24-й дивизии, дислоцирующейся в Средней Азии, и даже не пограничников, стерегущих рубежи Советского Союза, а моя, лейтенанта Тамдыбулакского линейного отдела НКВД Синцова, личная война с немецко-фашистскими оккупантами. На советской земле, в советском тылу. Так иди и сражайся, лейтенант Синцов! Снова в бой, теперь уже до победного».
Николай оперся на дувал, выпрямился, всматриваясь в неровные очертания южного горизонта. Если не получилось гнать врага на север или к нестратегическому Аралу, то нужно сгноить его на юге. Не дать дойти до железки. В холмистой, кое-где гористой местности, недалеко от Зарафшана, закопать, уничтожить этих крыс.
Он стал поднимать и водружать на себя трофейное оружие и БК: «МП-40» с подсумком магазинов, «ППШ-41» с одним запасным диском, пистолет «парабеллум», две гранаты, одна из которых без запала. Закинул на плечо пулемет МГ-34. Крякнул от натуги. Сглотнул густую слюну, пробивая спазм в горле. Все еще прижимаясь к глиняной стене, он побрел вдоль крайней улочки аула. Туда, где заканчивались строения ставшего родным узбекского селения и начинались безжизненные пустоши Средней Азии. Туда, где сражался с врагом-шайтаном старый одинокий мираб.