— Вроде хорошо! — спокойно сказал я, потому что знал толк в драматизме. Я знал, что вся психиатрия — это театр. И жизнь — театр. Если будешь играть правильно, то, возможно, тебе поверят. И у тебя получится выглядеть хоть немножко мудрым.
— Тыр-пыр восемь дыр! — снова усмехнулся доктор Г. — Отлично! Такое только мой трехлетний сын мог сказануть. Хотя даже и он выдумал бы что-нибудь поумнее! Ладно, соберись и иди работать!
И доктор Г. снова стал ковыряться в косилке, тем самым желая мне показать, что его интерес ко мне полностью исчерпан. Но вслед за этим он вдруг поднял голову, поправил пальцем тяжелую оправу очков, сползших на переносицу, и совсем непринужденно спросил:
— Хочешь покосить, а то у меня дела наверху, в кабинете?
— Ну! — сильно смутился я, но смущение быстро сменилось гордостью и приятным чувством. Косьба была священнодействием, чем-то, что мог выполнять только он — главный жрец Безумия. Главный шаман и курильщик выпрошенных цигарок. Чтобы доктор Г. позволил кому-нибудь косить его косилкой — это был знак исключительного благоволения и невероятного доверия.
— Чего «ну!»? — испытующе посмотрел на меня он.
— Ну-у… хочу! — выпалил я и опять почувствовал себя психиатром-ребенком. С кудряшками за ушами, с развевающимся на ветру халатиком, который в погоне за бабочками носится по полянкам с тарахтящей как триста чертей косилкой. Триста чертей галоперидола!
— Так бери и коси! — довольно сказал доктор Г. И в его глазах читалась какая-то торжественность.
— Хорошо! — ответил я.
Через полчаса, за который я наловчился управлять этой рычащей машиной, тарахтящей и подскакивающей, как груженая пьяными котами тележка, я остановился, выключил движок и опустил закатанные рукава. Потом немного постоял и полюбовался на скошенный луг. Я скосил по крайней мере треть левой половины двора. А двор Больницы был огромным. Только доктор Г. мог его одолеть. Но я скосил площадь, соизмеримую с этим двором. Треть — не так мало. Н-да. Я поднял бутылку, до половины заполненную светло-синим бензином, и внимательно всмотрелся. В двухлитровой бутылке оставалось около литра. Мне бы хватило еще на столько же. И тогда я бы одолел две трети левой половины двора. Еще чуть-чуть, и я смогу оставить в этом громадном дворе след не меньше самого доктора Г.!
Но это была смешная иллюзия! И я рассмеялся. Доктор Г. каждое лето косил весь двор. Кроме того, ухаживал за деревьями. Подрезал кустарники. Поправлял и выпрямлял просевший забор. Принимал всех больных. Распределял все продукты, деньги и медикаменты. И всем этим он занимался