— Ну, мать! Ха-ха-ха — разразился хохотом Антон К. Потом смутился от своей пьяной грубости и махнул рукой. — Мам! Я вообще не думал говорить о…
— О чем ты там не хочешь говорить? — снова отпихнула его в сторону мать, пытаясь проскользнуть к себе в комнату между ним и стеной. — Да я вообще не хочу разговаривать… в час ночи с мертвецки пьяным сыном.
— Ну, началось, теперь я уже мертвецки пьяный! — опять засмеялся Антон К. — Слышь, мам! Я бы хотел серьезно поговорить о том, о чем вы никогда не разговариваете, а я думаю, что это самое важное… Самое важное в жизни… Очень важно, чтобы в семье разговаривали об этом, а вы все прячетесь и избегаете… избегаете этого разговора. А это самый важный разговор, мама, мне кажется, самый важный! А вы не хотите… — и Антон К. опустил руки, потому что с ним снова происходило то, что и в кабаке: его слова не поняли и не выслушали, оставив самого переваривать свои провидческие мысли.
— Я уже сказала, — тоном помягче проговорила его мать, — сейчас я не хочу разговаривать.
— А ты хоть знаешь, о чем? — вздохнул Антон К.
— Ну… — брезгливо поджала губы мать, — наверняка об отношениях между мужчинами и женщинами. Ваше поколение страшно агрессивно. Вы все время навязываете нам этот разговор, как будто хотите им нас запугать…
— И мать Антона К. вся сжалась в своей ночной рубашке. От отвращения к словам, которые она должна была выговорить.
— Пойми же, мы с твоим отцом, наше поколение было воспитано так, что… нам становилось нехорошо от… этого!.. Нельзя же вот так просто это обсуждать!
— Что — это? — воскликнул Антон К., словно Архимед, который спорит с погрязшими в заблуждениях эллинами и сейчас должен указать им на их главную ошибку.
— Отношения между мужчинами и женщинами нельзя обсуждать вот так! — тихо проговорила мать Антона К.
— Но ведь! — крикнул Антон К. радостно, потому что сейчас он мог простить своей матери всё. Она не была плохой, ей просто пришлось расти в другое время, и она сама от этого страдала. — Мам! Я хотел поговорить со-вер-шен-но о дру-гом! Сов-сем о другом! Мама! — и Антон К. нагнулся и обнял свою мать. Она вздохнула и отклонилась от его сивушного духа…
— Ну, и о чем ты хотел поговорить со мной в час… уже в два часа ночи? Что кажется тебе настолько важным, что ты меня мучаешь и не даешь спать? — спросила его мать. И тон ее слов вернулся к тому, первоначальному. Сейчас она больше не переживала, что Антон К. вздумал мучить ее невыносимыми темами.
— Я хочу поговорить… о Боге, о Боге, мама, о том, что ваше поколение не желает говорить о Боге и вере, и о том, зачем мы живем, о смысле жизни. Вот об этом я хотел наконец-то поговорить. Об этом, мамочка, мамулечка… — наклонился он к матери и спрятал лицо в ее растрепанных, но все еще красивых, седых волосах.