— Бог мой! Что это со мной? Опять эта демоническая усталость. Правда, есть противоядие против нее, но у людей свободы, а я — раб. Да-да! Я раб ничтожный!
Рука потянулась к трубке.
— Доктор Рави у телефона! — выдохнул он.
— Рави, дружище, как хорошо, что я тебя застал! Это я, Гупта! — прозвучало в трубке.
У Рави отлегло от сердца. Струя свежего воздуха из открытого окна мягко наполнила легкие и заныла в груди, как струна ситары.
— О, ты, Гупта! Наконец-то! Прошла уже неделя после нашего, как говорят мусульмане, хаджа, а ты не звонишь. Ты что? Погряз в конституционном суде?
— Что ты, Рави. Я — бедный адвокатишка, слуга народа, броня их и защита, куда мне до конституционного суда.
— Что случилось? Слушаю.
— Ничего. Просто позвонил. Разве так нельзя?
— Можно, — миролюбиво сказал Рави.
— Пора жениться, мой дорогой собрат! — прямым ударом сразил его Гупта.
Рави, открывшись, пропустил удар, и теперь мысленно искал контрудар.
— Да-да, — тянул он, выигрывая время, — наверное, конечно. А ты был у моих родителей?
— Два раза.
— И что они?
— Молятся на меня.
— Уж так и молятся?
— Да, так и молятся, — защищаясь, отвечал Гупта.
— Ну, короче, дорогой господин Гупта, я слушаю твое окончательное предложение.
— Завтра ты, я и твои родители, все вместе, едем к обеду на западное побережье.
Рави заволновался. Он посмотрел на себя в зеркало. Темные круги под глазами после бессонной ночи и тяжелой операции. Не совсем чистый белый халат. Глупая шапочка хирурга. Идиотские глаза. «Куда мне? Господи!» — подумал он.
— Гупта, а нельзя ли отложить до лучших времен?
— Никак нет, как говорят солдаты. Я уже условился и с той и с другой стороной.
— А на какой стороне я?
— На этой.
— На какой на «этой», Гупта? — спросил Рави в надежде замутить воду.
— На такой, на которой тебе надлежит быть, дорогой Рави.
Этой фразой Гупта «достал» Рави, и он сдался. Что делать! Он в нокдауне.
— Когда надо ехать?
— Завтра, я тебе уже сказал.
— А какой день завтра?
— Пятница.
— Ладно, и что я должен делать?
— Ты ничего не должен делать, а обязан выглядеть, как бог. Завтра днем поедем к твоей Зите. К трем часам. Будь дома. Я заеду. Все. Пока!
Гупта положил трубку.
Рави, в смятении, рванул с головы белую шапочку эскулапа и рухнул в жесткое медицинское кресло.
* * *
Господин с пышными усами, в бордовом ширвани и такого же цвета шапочке сыпал ассигнациями и восклицал:
— Это восхитительно, это сверх могущества всех богов!
Гита, в бирюзовом курти — короткой кофточке-лифчике, расшитой красными золотистыми цветами, юбке из легкого февральского тумана, с огромными серьгами из черного янтаря в ушах, со звонкими браслетами на руках и ногах и черной розеткой в крыле носа, пела и танцевала.