Мальчишка Чино, выбивая на барабане дробь, заходился в экстазе. Рака на флейте выводил сложнейшие рулады, как соловей на чайном кусте.
Народ на площади рынка неистовствовал. Такого зрелища давно не было в Бомбее. Тем более в августе, в эти священные дни рождения бога Кришны.
Сладострастные движения тела Гиты сотворяли древней силой искусства «внеплотскую» иллюзию вечной жизни.
Воистину: кто создал душу — это чудо, но кто создал плоть — чудо из чудес.
Музыка, ритм и музыка-ритм, движения тела, жесты, игра глаз — все это стирало границы между материальным и духовным.
В этом — феномен индийского танца, в этом — его непобедимое достижение Истины.
Что в сравнении с ним кафе-шантан или всевозможные хитпарады и шоу Европы? Это всего лишь периферийная часть целого, где утрачена главная суть жизни, ее гармония и вечность. Магия танца сотворяла в воображении зрителей чудные картины; так испепеляющий зной являет иллюзию-мираж в пустыне.
В такие минуты эмоциональные и детски доверчивые, в сущности, индийцы, несмотря ни на социальное положение, ни на кастовую принадлежность, отдадут все, что имеют в кошельке.
Рака работал, как заправский факир, читал стихи, отрывки из баллад и «Рамаяны».
Столица, средь манговых рощ
безмятежно покоясь,
Блистала, как дева, из листьев
надевшая пояс.
Казалось, небесного царства единодержавец
Воздвигнул дворцы, где блистали
созвездья красавиц!
Гита держит Раку на плечах, а сама идет по канату.
Рака спрыгивает, совершая двойное сальто.
Мальчишка, не уставая, бьет в барабан. У него, надо отметить, прекрасное чувство ритма и сносная музыкальность.
Гита поет:
Жизнь игра. У нас билет:
Тем везет,
А этим — нет.
Это — нечет,
Это — чет.
Вы продулись,
Мне везет.
Деньги, как осенние листья платана, сыпались в корзинку.
Рака, то восседал в «позе лотоса», играя на флейте и изображая бога Кришну, то ходил на руках вокруг пляшущей, как пламя в камине, Гиты, то совершал немыслимые арабские и всевозможные сальто и перевороты.
Вот Гита подходит к черному фанерному щиту. Вытаскивает изящными движениями длинный острый кинжал из-за пояса. Жестом гибкой руки указывает Раке встать у щита.
Рака, в свою очередь, завязывает Гите красным платком глаза. Сам становится у щита, широкоплечий, могучий, с играющими мускулами.
Это вводит публику в азарт.
Гита, находясь от Раки в пятнадцати метрах, бросает кинжал.
Острое, холодное оружие Востока, просвистев, вонзается у виска Раки.
Взрыв аплодисментов. Шум. Крики. Публика в экстазе.
Мальчик подает Гите поднос, на котором лежат двенадцать кинжалов.