— Что я мог бы сделать для вас?
— Что вы, господин, все хорошо, у вас родилась такая чудесная девочка, и вы свое дитя держали на руках, вот если бы вы помолились за нас Богу…
— Как помолиться? — удивился Рао.
— У нас нет детей. Наши молитвы неугодны Богу, и если бы вы согласились помолиться за нас с женой, это для нас было бы большой наградой с вашей стороны, господин, ведь вы держали своими руками только что рожденное дитя. И я надеюсь, что ваши молитвы Бог услышит.
— Ваша услуга настолько велика, что вы, добрейший мунши, воистину достойны иметь сына или дочь, и я уверен, что Господь на сей раз услышит ваши молитвы. А я со своей стороны обещаю помолиться за вас. Желаю счастья.
— Прощайте, господин, — сказал хозяин и поклонился.
— Прощайте, — ответил Рао. Открыл дверцу сияющего на солнце «Кадиллака», сел за руль, нажал на акселлератор; мотор, мягко мурлыча, легко понес мать, отца и новорожденную дочь домой.
Как только машина скрылась за поворотом, Лила, схватив руку мужа, взволнованно проговорила: «Иди сюда!»
В беседке, на столе, приоткрыв одеяло, Лила показала ему завернутого в полотенце младенца. Эта была девочка.
— И ты смогла это сделать?
— Это несправедливо. У кого два ребенка, а у кого — ни одного.
— Но это же не цыпленка из-под курицы унести. Это живой человек.
— Зачем им двое? Хватит и одного. Сам Господь послал нам этот случай. Молодая госпожа родила близнецов.
— Эх, ты, глупая, — вздохнул супруг, — ну какие мы родители для ребенка из благородной семьи. Что ты можешь дать ей? — сокрушенно урезонивал жену супруг.
— Что я могу дать? — настойчиво и уверенно спросила она, и сама же ответила с высоким пафосом: — Может, то, что не могут дать и во дворце, — мою любовь!
Богатый двухэтажный особняк в стиле неоклассики утопал в зелени.
К ажурным решетчатым воротам бесшумно подкатил голубой «Ролс-ройс».
Привратник, не спеша, но четко, распахнул ворота, и машина, мягко шурша, по тенистой дорожке подъехала к подъезду. Из нее, хлопнув дверью, вышел молодой мужчина невысокого роста в европейском костюме бирюзового цвета со стальным отливом и пестром галстуке из китайского шелка.
На его звонок входную дверь из красного сандала открыл старый Раму.
— С приездом, господин Ранджит, — поклонившись, учтиво молвил Раму.
— Привет, старик! — скривив рот в презрительной улыбке, процедил тот. — Да, чемоданы — ко мне в комнату! — бросил он через плечо.
— Будет исполнено, господин.
И Раму, старый слуга этого дома, худощавый, в синем, доверху застегнутом сюртуке — ширвани и белых хлопчатобумажных брюках, со вздохом подошел к машине.