«Должность у него такая, — сказала она. — Культурник называется».
Он это, он! Я еще тогда, помню, позавидовал ему: «Работенка — не бей лежачего! Катайся на пароходе все лето…»
«Сказать ребятам или уж промолчать? Опять Галка начнет шпильки вставлять: «Хорошая мысля приходит опосля!»
Я все же рассказал.
— Это же прекрасно, Миха! — обрадовался Кольча. — Таким образом мы устанавливаем личность еще одного золотничника. Я думаю, через пароходство не составит особого труда выяснить настоящую фамилию этого проходимца.
— Миша, Миша, как же ты раньше-то не мог вспомнить? — досадливо проговорила Галка.
— Все время об этом думал! — виновато развел я руками. Мол, что поделаешь…
Ванюшка поглядел сначала на меня, потом на Галку и чуть заметно усмехнулся. Мы же разговаривать стали!
Спать ложимся голодные как волки. Вторые сутки уже бедствуем. Дружок скулит, трется у ног Кольчи, выпрашивая поесть, а вот Чак стойко переносит голодуху. Умный пес. В такие передряги попадал, конечно, не раз, всякое бывало в его тяжелой жизни таежного охотника — где густо, а где и пусто. Свернулся калачиком у порога и дремлет.
Во сне я всю ночь видел одну еду. Сижу за столом, а он от еды ломится. Ем, ем, а все, что ни поднесу ко рту, в опилки вдруг превращается. Я выплевываю, хватаю куски мяса, жареную рыбу, блины… И опять у меня одни опилки во рту.
Утро пришло хмарное. Сеет и сеет водяная пыль. Кольча поймал на подоконнике божью коровку, посадил ее на ладонь и пропел тоскливо:
— Лети на небо, принеси мне хлеба!..
— А кузнечиков не хочешь? — спросил я.
— Да не откажусь я, давай неси!
— Дождь…
Лужа под окном пузырится. Не собирается пока погода налаживаться. Одно к одному!..
Люблю я тайгу во всех нарядах: в зимних, осенних, летних, весенних. Всегда она хороша. Всегда нарядная и приглядистая. Всегда разная.
А вот такую промозглую, хмурую, неприветливую — терпеть не могу. Глаза бы ни на что не смотрели.
Хорошо еще, что мы под крышей, у печки, а не в палатке…
Само собой не пропали бы мы и у костра, но мучений «многоразных», как Пржевальский выразился, хлебнуть довелось бы побольше… Я сегодня вышел на чаран оглядеться, хотел определить по всяким признакам, когда дождь кончится, а сосенка одна вдруг отряхнулась под ветром, как собака, вылезшая из воды, и окатила меня брызгами с головы до ног.
— У природы нет плохой погоды! — горько вылетела у меня Кольчина присказка.
Вернулся я в дом продрогший, зуб на зуб не попадает. А Ванюшка на охоту собирается. Ружье у него уцелело, он брал его с собой, и патроны тоже все целые. Охота сейчас запрещена, но когда экспедиции в тайге попадают в бедственное положение, им разрешается кого-нибудь подстрелить на еду. Конечно, по совести. Не умирать же людям с голоду. Мы подумали и решили, что для нас тоже можно сделать такое исключение: не ради собственного удовольствия мытаримся мы тут, а по делу государственному.