— У вас брюхо два дня лодыря гонял? — спросил многозначительно эвенк, когда мы приготовились уже сесть за стол.
— Гонял, — поспешно признался Кольча.
— Шибко большую работу брюху давать — борони бог! — рассудил дядя Иван. — Сперва молочко пить надо.
Он повел всех нас оленух доить. Молока после кормежки телят у них много еще осталось.
Галка доила, и сам старик тоже доил, а мы оленух держали, не давали им брыкаться. Прямо тут же эвенк заставил нас выпить по кружке парного молока. Какое оно вкусное, оленье молоко! Густое-густое, как сливки.
— А теперь маленько отдыхай и мясо кушать садись! — махнул рукой старик и повел нас в дом. — Кольча шибко худой, совсем худой, совсем черный стал. Обуглился, как головешка! В ваши годы пустое брюхо таскать борони бог!
К вечеру опять ветер вернулся и всю ночь буйствовал, валял и мял траву на чаране, а под утро выдохся и стих. Я проснулся поздно, никто меня не разбудил, вот я и придавил как полагается.
Говорят, если хорошо, плотненько поужинаешь, всю ночь кошмары будут сниться. Ерунда! Мы вчера три раза ужинали, а спал я как убитый.
Утро было тихое, парное, радостное. Реденькие сосенки, разбросанные по чарану возле дома Федула, выглядели как девушки после баньки. Галка с Ванюшкой у костра сидели, на котором завтрак варился в трех котелках, не считая чайника, а Кольча вертелся возле эвенка, обихаживая олешек. Я сбегал к ключу, умылся, и, когда подошел к костру, Колокольчик уже торопливо выкладывал командору все, что ему удалось разузнать от Борони Бога про обитателей этого дома.
У Федула Зацепы от дочки шамана родился сын, и назвали его Петрикеем. Но эвенкам было трудно выговорить это имя, да к тому же они привыкли к Федулу и стали звать сына его молодой Федул. А Петрикей своего первенца окрестил в честь отца уже Федулом. Так и пошло с тех пор — через одно или два поколения обязательно Федул появлялся. А у него — молодой Федул.
От своего родоначальника унаследовали все Федулы, молодые и старые, любовь к хлебопашеству и большую доброту к людям. Дочерей выдавали замуж за русских, деревеньки которых росли на берегах Киренги и Лены, сами женились тоже там или привозили девушек из эвенкийских стойбищ.
Были Федулы люди самостоятельные, степенные, справедливые. Эвенки часто приезжали к ним разрешать свои тяжбы и споры, обходя даже шаманов. А вот последний Федул почему-то здорово подкачал и загубил свой род. Хозяйство запустил, лодырничал, гулеванил. Жена от него убежала к эвенкам.
— Тут все покрыто таинственной мглой, парни! — умиленно, с придыханием воскликнул Кольча, понизив голос. — Непутевый Федул жил в большом довольстве и роскошничал напропалую. Каждую осень выезжал в Иркутск, кутил там по месяцу, а то и больше. А на какие шиши, спрашивается?