— Соцнакопления! — оказал я.
— Думал и я так, Миха, поначалу, — продолжал Кольча. — В наследство от своих предков получил куш порядочный этот непутевый Федул. Так? Но каких же крестьянских накоплений хватит, если он на целую неделю откупал ресторан и поил-кормил там всякого встречного и поперечного? Потом переезжал со всей своей оравой в другой ресторан и там начинал снова да ладом… Надо быть круглым идиотом, если не сделать из этой истории соответствующие выводы!..
— Не кутить с купеческим размахом? — засмеялась Галка.
— Перестань! — страдальчески скривился Кольча.
— Федул шиковал на самородочки! — подсказал я.
— Вот именно, парни!
— А если допустить такую мысль, — встряла опять Галка. — Прапрадед Федул был разбойником? Забубенные головушки первыми шли за Урал-камень…
— Но если бы тот Федул с денежками или драгоценностями в Сибирь забрался, то поселился бы он где-нибудь недалеко от людей, чтобы в дело свой капитал пустить. А он куда забился? И жил здесь безвыездно!
— Его же сцапать могли, вот и отсиживался в глушняке, — сказал я.
Только Галкина догадка меня не задела. Я все же больше Кольче верил.
— Часто Федул наезжал в Иркутск? — спросил наконец Ванюшка, дав нам выговориться всем.
— Каждую осень! Спускал все до гроша и чуть ли не в одних портках уходил в тайгу. Замерзнуть и умереть от голода не давали ему эвенки, помнившие доброту его предков…
— А кончил он как?
— Плачевно, командор. Утонул в Ангаре по пьяной лавочке.
— Когда?
— Перед самой революцией.
Показался дядя Иван, ходивший за голец искать оленуху-гулену. На шее у нее болтался самодельный колокольчик из ружейной гильзы.
— Чай пить пора! — поглядел он на солнце.
Мы стали усаживаться завтракать.
От Галки пахло свежим хлебом. Я сперва думал, что мне так кажется, но вот она подняла полотенце, под которым возвышалась горка лепешек. Оказывается, дядя Иван научил ее печь лепешки по-эвенкийски, на прутьях. Немножко, правда, одна сыроватая мне попалась, но с голодухи да в охотку умял я и ее скоренько.
Ели мы долго, старательно, не торопясь. Все Галкины лепешки прикончили. Последняя пошла уже с чаем. Галка разделила ее так, что Кольче досталась половинка побольше. Тот застеснялся.
— Ешь, ешь, Колян, — плутовато повела глазами Галка. — Ты больше горя видел.
Все это было сказано таким уморительным тоном, что я захлебнулся чаем. Все покатились со смеху. Дядя Иван тоже чуть живот не надорвал.
— С амикашкой шутить — борони бог!
После обстоятельного чаепития стали собираться в путь. Кольча развернул карту. Дядя Иван показал, где косит сено для своего дикого стада дедушка Петрован. Получалось так, что мы намного бы сократили нашу дорогу, если бы пошли берегом Гнилого нюрута. Кольча не утерпел, сказал старику об этом.