Вполне может быть. Такой в рядовых ходить не должен.
Антошка с напарником давно уже скрылись из глаз. Последний раз видел их Ванюшка в бинокль далеко внизу, где поблескивало на солнце полукружье Кутимы, огибавшей эту гору. Бородатый Профессор вздремнул маленько, когда спала жара, и пинкарями разбудил Гурьяна.
— Хватит дрыхнуть, чучело! Наготовь дров, я воды принесу.
Он отвязал котелок от рюкзака и направился к ручью. Гурьян матюкнулся пиратским голосом, пропитым и прокуренным, тяжело поднялся и пошагал, шатаясь, к сухой лесине, по которой Ванюшка залез на свой кедр. Затем передумал, поплелся как раз в ту сторону, где лежало ружье командора, но споткнулся о корень и растянулся, щелкнув каблуками сапог. Кряхтя и отдуваясь, поднялся, пнул корень, обругал его и, поколебавшись, повернул обратно, опять к Ванюшкиному кедру. Дотянулся с трудом до толстого сука и согнул его в дугу. Трах!
— У, черт! — взвыл Гурьян, махая рукой.
Сломавшись, сук осушил ему пальцы. Лицо верзилы свело от боли. Он рассвирепел, набычился и всей своей тушей навалился на сушину. Макушка ее треснула, переломилась. Сушина с хрустом шмякнулась на землю.
«Как же я теперь слезу?» — подумал Ванюшка.
Он не испугался. Лишь бы эти убрались, а слезть он как-нибудь слезет. Из двух бед всегда хочется избавиться от главной, вторая беда при этом пока в расчет не берется.
Дождь так припустил, будто озлился на себя за то, что на пожар опоздал.
— Лей, лей, не жалей! — Кольча выскочил из-под нашего укрытия и пустился в пляс.
Я тоже присоединился к нему.
— Дождик, дождик, припусти!..
Густой пар повалил из лощины, обдав нас горячей, удушливой волной. Меня вмиг промочило до рубчика. Но дождь был теплый, почти горячий. Будто мы стояли в леспромхозовокой душевой, открыв кран на всю железку. Нам было приятно и радостно, что перестала тайга полыхать, что пожар через речку не перекинулся, и, если Ванюшка даже где-нибудь под выворотнем прячется, он теперь спасен. После душного жаркого дня, после дыма и смрада, после всей жути и страхов, этот проливной дождь освежил нас, влил нам новые силы.
Загремел гром. Так загрохотало, будто скалы обрушились и покатились вниз, сшибаясь и дробясь. Нас чуть не смыло с нашей крохотной каменной площадки потоками воды. Вот это льет, я понимаю!
Дождь веселый, шаловливый. Мечется вокруг нас, крутится, вертится. То в лицо плеснет с размаху, то норовит забежать сзади и дать подножку, ударить тугими струями под коленки.
А вот и солнце показалось. Все сразу брызнуло искрами, засверкало, заблестело. Тучи поплыли куда-то за речку, посчитав, что здесь уже дело сделано. Мы подождали еще немного, чтобы схлынула вода, и стали спускаться.