До Профессора всего ничего — метров десять, а до ружья и того ближе. Я уже начал было подбираться, весь напружился, готовый к последнему броску, но в этот момент в аккурат тому бандюге захотелось покурить. Он достал сигареты и начал шарить по карманам в поисках спичек. Может оглянуться. Я припал к земле. Но надо же было так случиться, что угадал я тут прямо на муравьиную кучу. И ни вправо, ни влево нельзя отодвинуться даже на сантиметр: Чак всю траву повытоптал, когда на медведицу кидался. А муравьи жрут меня зверски, жрут беспощадно. Они набились под рубашку, облепили голые ноги, ползут под штаны, жварят руки и уже по щекам полезли… Я кусаю губы, чтобы вытерпеть. Кажется, еще секунда, и кончусь тут или с дикими воплями начну кататься по траве, отбиваясь от своих истязателей.
Вот Профессор наконец нашел зажигалку. Я думал, что он ко мне повернется прикуривать, спасаясь от ветра. Нет, опытный куряка, видать. Нагнулся как сидел.
И в этот миг меня будто катапульта кинула вперед. Не помню, как я и вскочил, как одолел расстояние до сосны. Я помню только, как сграбастал ружье и кинулся вправо, чтобы не загораживать собой Профессора.
Услышав топот моих ног, Профессор оглянулся, и по лицу его расплылась широкая улыбка. Я в это время был от него уже далеко.
— Руки вверх! — Галка вскочила и наставила свою двустволку на Профессора. — Колян, ты свободен.
Я переломил трофейное ружье. Заряжено. Щелкнул замками, ставя стволы в прежнее положение. И тоже приготовился открыть огонь, если Профессор кинется на кого-нибудь из нас.
Нет, поздно сопротивляться. Он это понял. Медленно начал поднимать руки. Я на всякий случай настороженно озираюсь по сторонам: вдруг кинется откуда-нибудь на помощь своему дружку Гурьян. Но того не видно нигде.
Потом опять я к Профессору повернулся и стал его с интересом изучать. Видели мы этого прохиндея, как Ванюшка выражается, только издали, давно привыкли к мысли, что он преступник, бандит, рецидивист, а тут стоит перед нами видный, фасонистый мужчина, интеллектуал без сомнения, привыкший содержать себя в чистоте и большой опрятности. Смотрит на нас открыто, дружески и беспечно улыбается. Вот он я, весь перед вами!
— И это в благодарность за его спасение? — Профессор кивнул на Кольчу, не переставая улыбаться.
А тот ни бе ни ме. Все еще под медвежьим чебурахом, что ли? По-моему, напугали мы его больше, чем Профессора. Тому-то хоть бы хны. Смотрит на нас так, как смотрят взрослые на расшалившихся детей, когда шалости их переходят все границы.
Вид Профессора и эта его невинная улыбочка так меня ошарашили, что я на какое-то время даже укусы муравьев перестал чувствовать. А тут еще Кольча зудит: