– Ты мне не доверяешь?
Тезей промолчал.
– Хорошо. Когда будешь готов, скажи: «поворот».
Тезей мысленно досчитал до десяти.
– Поворот.
Изображение на мониторе сдвинулось вправо. Камера показала ноги Антиопы, укрытые второй простынёй, столик с хирургическими инструментами – и вернулась обратно, взяв прежний ракурс.
– Ладно, убедил. Что дальше?
– Дальше – вниз. Вниз. Да, я умею убеждать. Побеждать.
Ещё две площадки. Металлическая дверь с цифровым замком.
– К стене. Лицом. Лицом к стене.
Серый шершавый бетон. Ариадна замерла рядом, отрешённо глядя в стену. За спиной едва слышно зашелестели клавиши. Писк, щелчок.
– Заходите.
Проходя мимо инспектора, предусмотрительно отошедшего в сторону, Тезей увидел то, что не мог разглядеть раньше – бурые потёки на одежде Синида. По́лы куртки, грудь, правый рукав…
…В кулаке зажато блестящее лезвие. Лицо в медицинской маске. Летят багровые брызги…
Тезей ожидал, что войдет к Антиопе: стол, капельница, инструменты. Вместо этого он оказался в спортзале. Гимнастические коврики, турник, стойки с гантелями и штангами. Тренажёр многопозиционного жима. В дальнем конце зала, друг напротив друга, стояли две мультистанции. «Bryareus», прочел Тезей на табличке ближнего монстра. Номер модификации отсутствовал.
Дверь за спиной лязгнула, закрываясь.
– Садись.
Синид выразительно помахал «ехидной», указывая, куда по его мнению должен сесть Тезей. Движения инспектора были безукоризненны, в отличие от выражения лица, которое могло напугать кого угодно. С таким лицом сидят, уставясь в стену, после убийства всех членов семьи.
– Ты рехнулся? – спросил Тезей. – Что за шутки?
У безумцев нельзя спрашивать, здоровы они или сошли с ума. Но Тезей сперва спросил, а потом уже прикусил язык, обругав себя за откровенность. Предложение опуститься на сиденье тренажера было последним, чего он ожидал от инспектора.
– Садись, – повторил Синид. – Не спорь.
И добавил, кривя рот:
– Со мной нельзя спорить. Нет, нельзя.
Речь инспектора более всего походила на речь человека, который в уме переводит каждую фразу с одного языка на другой, причем этот другой, на котором нужно говорить, он знает скверно. Это началось раньше, еще тогда, когда Синид велел пленникам идти к дому, но Тезей заметил это только сейчас.
– Можно, я сперва разденусь? – спросил Тезей.
– Зачем?
– Мне жарко.
– Это тебе мешает?
– Да.
– Да.
Судя по всему, ответное «да» означало разрешение снять верхнюю одежду. Плащ упал на пол. Сверху спикировала шляпа. Тезей посмотрел на тренажер и снял рубашку, оставшись голым до пояса. У него мелькнула мысль швырнуть плащом в Синида и воспользоваться замешательством инспектора для нападения. Следом пришла другая, более здравая мысль о том, что это не лучший, но определенно самый быстрый способ самоубийства.