Барат кивнул.
- Он тут пишет, что как только достанет круглую печать, так сразу приедет. Он сегодня должен был приехать, да?
Барат опять кивнул.
- А почему же он не приехал?
Барат усмехнулся и пожал плечами. Нелепо задавать ему такие вопросы. Ведь он и сам этого не знает, а то, что предполагает, не может рассказать этим двум.
- Если он завтра не приедет, - сказал высокий басмач, - мы все поедем в Ташкент.
Барат отрицательно покачал головой, ткнул себя в грудь рукой и показал бандиту один палец.
Теперь уже Кудрата не удивляла молчаливость того, кто привез его сюда. Немой - это было ясно.
Низенький басмач перестал молиться.
- Долго мы будем сидеть? Хозяин говорит - в горах патрули бывают. Приедут - что скажем?
Барат жестом показал: у вас есть языки, вы и говорите.
- Шкура ты! - сказал Барату высокий басмач. - Ты ему как собака служишь.
Барат самодовольно улыбнулся и кивнул в знак согласия.
- Имей в виду, - продолжал тот, - без нас ты не уйдешь. Если мы Кур-Султану нужны, пусть сам сюда едет. Или мы к нему. Если этот Таджибеков столько дней мог прятать двух человек, пусть прячет четверых.
- Он нас обманывает, - сказал низенький. - Не может быть, чтобы из-за печати, из-за каких-то бумажек столько дней терять.
Барат опять пожал плечами. Его лицо выражало пренебрежение к говорившему или даже презрение. Что могут они знать о замысле атамана! Что они без него! Он-то знал, что документы нужны, чтобы беспрепятственно проникнуть в пограничный район.
Странное дело! Кудрат почувствовал, что радуется, слушая этот разговор. Если бы печать была у бандитов, если бы они нашли ее и сразу уехали из Ташкента, он сам не лежал бы сейчас в юрте связанный, не зная, сколько ему еще осталось жить. И все-таки Кудрат радовался. За эти дни он уже не раз думал, не рассказать ли бандитам про то, где лежит печать, и этим купить свободу, но каждый раз отвергал эту мысль, понимая, что таким путем он спасет убийц Махкам-ака, во всяком случае, поможет их спасению. Это было бы предательством.
А сейчас он вдруг дошел до мысли, которая очень его обрадовала.
Кудрат понял, что не он виновник гибели председателя махалинской комиссии. Конечно, не он! Махкам-ака сам никогда бы не отдал им печати. Если бы он испугался, открыл тайник и не обнаружил там печати, он, по крайней мере, отдал бы бандитам ключ от ящика, но ведь ключ от ящика остался на месте.
Нет, не он, не Кудрат, виновен в смерти председателя махалинской комиссии. Какое счастье, что не он! Окончательно убедившись в этом только сейчас, Кудрат почувствовал такое облегчение, что теперь и смерть стала меньше страшить его. И все-таки рядом с этими мыслями все время жила еще одна: «Никогда, никогда, ни на одну минуту нельзя делать то, что сделал я. Из-за какой-то справки, из-за бутсов…»