Руки снова связаны строительной стяжкой. Ноги тоже несвободны.
Его заставили встать на колени и положить голову на стул. Глаза были завязаны. Затем шею ему обмотали скотчем, одновременно оборачивая его вокруг стула. Его связали вместе со стулом, так что если ему удастся встать, стул все равно будет привязан к голове. Как имплантированная деревянная тюрьма.
Еще он слышал, как что-то гремело, когда он шевелился. Джокер сообщил ему, что с этого момента его посадили на цепь. Филип не знал, к чему его приковали.
Несмотря на повязку на глазах, тряпку или что там было, он мог, посмотрев вниз, увидеть кусок стены. На ней не было обоев, и он не увидел ни одного окна.
Он попробовал пошевелить руками, но сразу почувствовал, что в этот раз их скрутили гораздо крепче, чем в прошлый. Стяжки врезались в старые раны. Поза вызывала ту же боль в плечах, что и раньше.
Джокер в тишине провел его к машине. В машине он надел на него повязку и предложил кое-что выпить. Филип стиснул губы.
— Деньги не пришли. Время вышло. И ты еще пытаешься смыться от ответственности.
Голос Джокера звучал по-настоящему раздраженно. Филип почувствовал, как что-то мокрое шлепнулось ему на затылок. Слюна?
Он был как в тумане, и в ногах кололо. Может, отморозил. Он всхлипнул и решил, что у него жар — он, должно быть, несколько часов провел на улице.
Он, однако, сам был удивлен, что не стал задыхаться и не запаниковал. Может потому, что так давно не спал.
Он просто идиот, раз думал, что получится.
Он вспомнил, как они на него напали и как увезли из квартиры. Блевотина, застрявшая в тряпке, которой ему завязали рот.
Багажник, куда его запихнули.
О другом он тоже думал.
Стефани однажды спросила, любит ли он ее. Они лежали в его постели. Она медленно его поглаживала, потом наклонилась и оттянула крайнюю плоть с пениса. Целовала головку и ласкала его под мошонкой. Но ничего не произошло, у него не встал.
Она отсосала у него по мере возможностей. Вялый хер. Она гладила его по заду, по спине, но ничего не произошло. Она положила его руку себе на грудь и помогла ему ее помассировать. Она облизала нижнюю часть члена, мошонку. Поводила пальчиком у ануса. Ничего.
Она подползла к его лицу для поцелуя. Он отвернулся. Ему не хотелось, чтобы во рту был вкус его собственного конца.
И тогда она спросила. Дурацкий вопрос, чтобы задавать его среди прелюдии, если это можно так назвать.
— Да, конечно, — ответил он с улыбкой.
Стеффи его отпустила.
— Я тебе не верю.
Филип перекатился на бок и обнял ее. Шелковые простыни заскрипели, он их купил в «Северной Компании», лучшем универмаге в городе. Он посмотрел сверху вниз на ее маленький вздернутый носик и голубые глаза.