Эмили молча на него смотрела.
Магнус и не подозревал, насколько он прав. Ее чутье говорило, что Тедди никогда не расскажет о парнях Исака Нимрода в лесу.
Единственным, чего она сама не знала, была личность Джокера.
Но без этого знания она обойдется.
Стеффи вернулась из своей поездки, но он запретил ей приходить в больницу.
Филип видел себя в зеркале только два раза с тех пор, как очнулся, но то, что он там увидел, чуть не заставило его разрыдаться. На носу и верхней губе было что-то вроде огромного пластыря. Двух передних зубов не хватало, и еще несколько в верхней челюсти были зафиксированы какой-то пластинкой. Под глазами у него были синяки, на ушах — бандаж, а на шее — желтый пластмассовый воротник. Серьезное сотрясение мозга, переломы носа, челюсти, ушей и ноги, а также сильные гематомы, сказал доктор Альвнэс. Кроме того, он отморозил ноги и щеки. Ему нужно сделать томографию и рентген, но они не могли сказать, какие будут последствия.
Голова от боли взрывалась.
Ему не нужно сочувствие от Стефани. И сил не было еще раз ворошить все то дерьмо, через которое он прошел. Полиция и родители уже достаточно его истерзали.
Он просто хотел снова стать целым.
Выбраться отсюда.
Здесь все кричало о дешевом официозе. Пол пластмассовый и занавески на окнах, кажется, из полиэстра. Лампа над крошечным столиком у кресла — только дешевая копия датской классики. Даже шоколадный кекс, который ему только что принесла медсестра, был какой-то неизвестной марки. Выглядит так, как будто его доставили из Северной Кореи.
Полицейские допрашивали его три раза. В первый раз он был настолько не в себе, что вообще чудо, что он мог говорить. Они бы должны понимать, что смысла нет говорить с человеком, который день своего рождения назвать не может. Он даже был рад, что доктор Альвнэс прописал ему внушительный медикаментозный коктейль. Морфин, «Пропаван» и «Флунитразепам».
В другой раз он старался все припомнить. Нападение в прихожей на Фатбурсгатан. Дни в запертой ванной. Как он слышал сквозь запертую дверь, что Джокер с кем-то говорит, но ни разу не слышал второго голоса. Как они вначале, наверное, думали, что все пройдет быстро. Как они нервничали из-за того, что это не получилось, и как им пришлось перевезти его в тот дом. Как они скрывали лица.
Женщина, которая его допрашивала, все время задавала те же вопросы. Многие касались Джокера. Филип очень хотел бы сказать, кто это был, он же все-таки видел его глаза. Но это не важно, когда он думал про этого урода, казалось, что его глаза были огненными вспышками, ослеплявшими его. Он не мог по-настоящему вспомнить, как тот выглядел.