Там к прошению прикладывали резиновую печатку с росчерком президента, и ликующий преступник вместо расстрельной камеры с желобом для стока крови в бетонном полу попадал в места не столь отдаленные, где за деньги можно и черную икру в камеру заказать, и телевизор, и даже милашек с воли. Спасибо доброму дяде президенту. Очутившись на воле, преступники вновь начинали поигрывать пистолетом, а то и автоматом.
Впрочем, что одно, что другое, что пистолет, что автомат ныне можно купить на рынке, будто батон колбасы. С единственной только разницей, что колбаса лежит на прилавке, автомат — под прилавком.
Других инструментариев для помилования, кроме комиссии Приставкина, у президента не было.
Впрочем, такое положение существовало только до определенного времени. К делу подключился Конституционный суд, которому сама судьба велела с уважением поглядывать на Кремлевский холм и ожидать, когда оттуда кинут вкусный пирожок. Он принял решение, обязывавшее все суды без исключения смертные приговоры не выносить до повсеместного создания суда присяжных.
И суды — областные, краевые, городские, районные — вынуждены были подчиниться.
Преступники, чьи руки были по локоть замараны кровью, вновь торжествовали победу. Сторонники наведения порядка в России были в очередной раз посрамлены.
Вот так мы и живем».
В Израиле наступила жара. Летом в Тель-Авиве вообще тяжело находиться — не спасает даже море. Воздух от жары делается желтым, жгучим. Стоит человеку побыть на открытом солнце минут десять, как кожа его сгорает и через некоторое время слезает с него, как шкурка с банана.
В Тель-Авиве на каждом перекрестке можно услышать русскую речь. Это — наши. Те самые московские, питерские, одесские, свердловские и прочие евреи, которые всю жизнь мечтали соединиться со своей исторической родиной. Соединились, но тут их за евреев не приняли. Они здесь — русские. И относятся к ним тут как к людям второго сорта. Только в армии они служат как люди первого сорта — перед пулями все оказываются равны.
Российские новости здесь обсуждают так же бурно, как и свои собственные.
Поэтому все с горестными «охами» и «ахами» прочли в местном русском еженедельнике «Эпоха» очередную статью о гибели Влада. Влад нравился здешней русской колонии особенно — в Тель-Авиве считали его человеком без изъянов, любили его, завидовали, писали ему письма, поэтому с интересом следили за публикациями «Эпохи» — что там скажут о Владе еще?
Когда появилась резкая, камень на камне не оставляющая публикация о заместителе Влада Митяеве, который получал крупные суммы за рекламу израильских товаров, но в кассу их не сдавал, а клал к себе в карман, возмущению русских израильтян не было предела.