То же самое произошло и на следующий день. И через день. Кошак продолжал топтаться в «авторском» круге, строго следил за собою, как бы не сказать чего-нибудь лишнее.
Трибой, раздосадованный, расстроенный, был вынужден прекратить допросы.
— В следующий раз встретимся в другом месте, меня, думаю, снова переведут. — Кошак неожиданно по-мальчишески улыбнулся.
Трибой вместо ответа лишь махнул рукой, хотел было сказать: «Да кому ты нужен, козел ты этакий!» — грубо, по-мужицки, как и положено в случаях, когда допрашиваемый виляет, будто балерина задницей в испанском танце, но смолчал. Подумал, что надо бы поискать, кто же бросил информацию о Кошаке в печать, кому выгодна эта утечка — вполне возможно, тому, кто ходит совсем рядом с Трибоем и так же, как и Трибой, носит прокурорскую или милицейскую форму.
Впрочем, секретов в деле об убийстве Влада уже нет, давно нет — добрая половина Следственного управления Генеральной прокуратуры во главе с самим Михаилом Борисовичем Катышевым знает, кто убил Влада. Но одно дело — знать, и совсем другое — иметь на руках доказательства, которые убедили бы суд…
Суд ныне часто ведет себя странно — не в угоду закону, как положено ему себя вести, а в угоду дяде с толстым кошельком. Кто больше судье даст, в ту сторону тот и разворачивается. В результате человек, укравший две буханки хлеба для голодных детей, получает срок, а махровый вор либо убийца с руками, испачканными в крови по самые плечи, ходят на свободе, пьют коньяк «Хенесси», отдыхать ездят на Канары, а зимний сезон проводят в швейцарских Альпах. Куда мы идем?
Доказательства — это одно, а разрешение сверху — другое. Никто никогда из нынешних «кремлевских горцев» не тронет ни Хозяина, ни Бейлиса, ни Лисовского… Все повязаны. Вкруговую, одной веревкой. И если где-то у веревки будет вырезан кусок — все с нее посыпятся, будто перегорелый шашлык с шампура. Вот и приходится все это учитывать, вот и приходится Трибою вертеться.
Немного успокоился он, лишь когда лежал на нижней жесткой полке купейного вагона, увозящего его назад в Москву-.
Бейлис тем временем тоже совершил поездку. Вместе с одним крупным чиновником с Кремлевского холма, знатоком Европы, любителем саксонского фарфора, итальянской обуви, которая никогда не жмет (не жмет потому, что эта баснословно дорогая обувь, перед тем как попасть к клиенту, специально разнашивается манекенщиками), копченых баварских сосисок с капустой и цветного богемского стекла. Оба они, Бейлис и чиновник, любили охоту и часто сетовали на занятость:.
— Работать приходится по сорок восемь часов в сутки! Времени не только на то, чтобы выпить шампанского, нет — нет даже на охоту.