Пулемет заткнулся и не подавал признаков жизни, потому что превратился в ком оплавленного металла. Что-то менее тугоплавкое и вовсе разбрызгало по стене. От пулеметчика остались только ноги в обугленных сапогах. Противоположную дверь просто выбило, и там, в следующем участке коридора, неспешно разгоралась какая-то дрянь. И вообще, пространство, оказавшееся поблизости к эпицентру взрыва, напоминало печь сразу после того, как в ней прогорели дрова. Это, конечно, нервы, но когда они шли, казалось, что жар проникает даже сквозь скафандры. Ну и еще, как заметил Басов, все теперь поглядывали на его оружие с замешанным на интересе уважением.
В принципе, на том организованное сопротивление и закончилось. Пару раз в них еще пытались стрелять, но вяло, без энтузиазма. Басову в одном месте пришлось еще разок громыхнуть из своей чудо-пушки, и это, очевидно, убедило местных, что продолжать сопротивление бессмысленно и чревато осложнениями для здоровья. Самого Басова это не остановило бы, и побрыкаться в местных лабиринтах, на его взгляд, было вполне возможно, хотя бы, чтобы перед смертью нанести врагу максимум урона, но европейцы относились к проигрышу чуть иначе. Четверть часа спустя всякое сопротивление прекратилось, и русские стали полными хозяевами базы на Метиде.
Захваченная база. Чуть позже
Раненых отправили на крейсер сразу же, остальные, включая Басова и Кузнецова, остались. Откровенно говоря, в присутствии здесь профессора нужды больше не было совершенно, равно как и большинства десантников. Пленных загнали в одно из пустующих помещений, явно построенное на вырост, и поставили охрану, да они и не пытались сопротивляться. Так что воевать было не с кем, но и возвращаться на «Аскольд» раньше времени Басов нужды не видел. Что там делать? Зато неспешно, в деталях рассмотреть базу казалось интересным, и он, сняв скафандр, отправился на экскурсию.
Откровенно говоря, детище западной строительной мысли особого впечатления на профессора не произвело. Чем-то оно напоминало ему планировку некоторых американских городов – квадратно-гнездовая, иначе и не назовешь. Авеню, авеню, авеню – стрит, стрит, стрит. И все какое-то миниатюрное, скудное. Торжество минимализма. Впрочем, неудивительно, при их-то скудности ресурсов.
Интересное, тем не менее, нашлось, и совсем не там, где ожидал Басов. Если конкретно, то в стенах коридоров – неприкрытые, они позволяли видеть срезы самых разнообразных пород, в большинстве своем Басову незнакомых. А он-то считал себя неплохим специалистом. Х-ха! С точки зрения родной планеты – возможно, а вот в отношении космоса – извините.