Говорят, водка – кривое зеркало души. Было плохо – станет еще хуже, было хорошо – еще лучше. Может, оно и так, но тут все зависит от количества. К тому моменту, как фляжка (предпоследняя, а им еще лететь и лететь) показала дно, Ирину наконец отпустило. Во всяком случае, перестала хлюпать носом. Сидела, смотрела в одну точку странно неподвижным взглядом. А потом вдруг заговорила:
– Она – сестра моего мужа. Двоюродная.
– Кто? – совершенно не готовый к разговору, Басов не сообразил даже, о чем речь.
– Владислава. Я на нее не в обиде даже. Она его любила, очень, только виду не показывала. Такая вся суровая… Как же, крутой космический волк со стальными яйцами… Всем пыталась показать, что она лучше и сильнее любого мужчины. Когда Эдик погиб, она замкнулась в себе, потом вроде оттаяла, но со мной разговаривала исключительно по делу. Считала, что я виновата…
– И как вас, спрашивается, на один корабль запихнули?
– Меня изначально включили в экипаж, ее – позже. Не знаю, как она пробила свою кандидатуру, были ведь и другие планетологи. Лучше, хуже, не знаю, но наверняка были. А меня, естественно, никто снимать не стал – сработанный экипаж не ломают. И вроде бы все нормально, а сейчас… Бой – это стресс, нервы, вот и понесло ее.
– Во-во. Особенно когда сидишь в каюте и не знаешь, что творится. Даже нам, мужикам, тяжко.
– А ты что делал? – поинтересовалась вдруг Ирина.
– Читал.
– И… все?
– Нет, еще кино смотрел. Или ты думала, я буду нервничать по поводу того, на что не могу повлиять? Больно надо портить нервы.
– Железный…
– Обычный. Просто видал всякое. Жизнь прожил интересную.
– Ты ж еще не старый вроде.
– Так и ты соплей иногда выглядишь.
Демьяненко хихикнула совсем по-девчачьи, видимо, алкоголь действовал все сильнее. Потом сурово поджала губы:
– Знаешь, я тоже кое-что повидала.
– Воевала? Так вроде бы по возрасту не подходишь.
– Да нет. Просто… было.
И она стала рассказывать. Про то, как хотела в космос. Про работу на орбитальном модуле, потому как других вариантов не было. Про мужа, которого она вначале любила, а потом, год просидев в консервной банке космической станции, стала презирать. И про то, как он ее спас ценой своей жизни, тоже рассказала. Интеллигент и хлюпик оказался мужчиной куда больше многих брутальных мачо. А она потом, уже будучи на Земле, в одну ночь поседела.
Она говорила, говорила, говорила… Ей просто надо было выговориться. Вначале Басов слушал внимательно, потом почувствовал, что информации многовато и ее не переварить. Да и не нужна она ему была, по большому счету. Уже завтра ей, скорее всего, будет стыдно за проявленную слабость, а так можно будет со спокойной душой и чистой совестью сказать, что ничего не помнит. Он просто сидел рядом, слушал, кивал в нужных местах и думал, отправить Ирину спать в ее каюту или самому, если она уснет, отправиться куда-нибудь. Помещений достаточно – каюты покойных Тимбитханова, Коршунова… Пустая каюта Исмаилова, которого с чистой совестью передали на крейсер. Еще несколько резервных – корабль в свое время строили с размахом, могли бы запихать в эту экспедицию народу и побольше, но из-за планируемых испытаний решили не рисковать, ограничившись необходимым минимумом. От мыслей его отвлек голос Демьяненко: