Само собой щелкоперы коим не выдали пропусков уже возмущались — но ни царь ни министр не реагировали.
Процесс как положено в России гласный и открытый — а что не всем допускается придти — так Сенат он не безразмерный. Опять же не цирк и не театр — дело серьезное — еще «Синий журнал» и «Будильник» бы пожаловали…
Скамью подсудимых ограждали символические плюшевые канаты наподобие тех что используют в театральных залах. Кроме них подсудимых окружали жандармы при тесаках — но была еще некая невидимая грань что отделила этих еще формально свободных людей от прочего мира — и они это кажется, ощущали.
Публика впрочем больше смотрела не на них а на царя — сидевшего на верхнем ярусе. Сюда он прибыл без свиты — только с лейб-конвоем. Полковник Кауфман отобрал для ближней охраны лучших стрелков — у каждого в кармане шинели наготове французскийревольвер-самовзвод. Конвой дежурил также снаружи и в коридорах. Были само собой и филеры высматривавшие возможных заговорщиков — готовясь в любой момент взять типа с подозрительным свертком или портфелем. Но таких не было — да и агентура постаралась распустить слухи что царь на суд не явится — ибо намерен проинспектировать Кронштадт.
Но император не мог не придти на вынесение приговора — слишком много сил он потратил чтобы этот процесс состоялся — и слишком много от этого процесса зависело.
Родня подсудимых пришла конечно далеко не вся… Он заметил только жену барона Таубе виденную им раньше мельком — и при ней двое старших детей. Еще он отметил невысокую миниатюрную блондинку примерно за сорок и рядом — рыжеволосого юнкера. Это была незаконная жена генерала Черевина — вдовая купчиха Ксения Фарб, бывшая балерина — и с ней — её сын от генерала — признанный особым указом погибшего царя. Неподалеку от них подчеркнуто не смотря в их строну обмахивалась веером дама под вуалью — нынешняя метресса генерала графиня Радзивилл. Но взгляд Георгия остановился не на них а на чистенько хоть и бедно одетой старушке в платочке и черном салопе. Сидевшая на первом ряду она подслеповато смотрела на подсудимых. Как знал император, это была матушка одного из отцовских егерей чье имя он не мог вспомнить — потерявшая единственного сына. Муж ее — гвардейский унтер — погиб под Рущуком и прошение несчастной дошло до отца — и он приказал взять сына старого солдата на дворцовую службу — на беду как оказалось.
Но вот шум в зале смолк…
Из дверей совещательной комнаты в зал один за другим вышли члены особого присутствия и при их появления обвиняемые поднялись не ожидая слов пристава…