Усадив Шазаль, Китарлис устроился рядом.
— Кстати, хочу тебя сразу предупредить, — произнес он. — Сегодня вечером будет небольшое празднование по поводу вашего возвращения домой. Там, на общей половине. По–моему, Тибор тебя туда уже водил? Имей в виду, дитя мое: будет много народа: вся наша семья и куча посторонних. Поэтому ты должна… Вернее, не так. Я ОЧЕНЬ ТЕБЯ ПРОШУ выглядеть соответствующе. И вести себя тоже… достойно.
— Это как?
— Как? Спокойно, солидно. Так, чтобы ни у кого и мысли не возникло о том, что ты дома — второй день и для тебя здесь все в новинку. Если не сказать — в диковинку.
— Ой… — Шазаль заранее испугалась. — А могу я не пойти?
— Нет… — Китарлис продолжал улыбаться, но тон его стал столь безапелляционным, что у девушки мелькнула мысль: она разговаривает с совершенно другим человеком. Сделав паузу, мужчина продолжил: — Я знаю, что Хэргал навещала тебя утром. Я знаю о том, что она тебе сказала. Я, правда, не уверен в том, что ты все поняла, но тем не менее: вечером ты должна вести себя так, чтобы ни один из тех, кто посмотрит на тебя, не догадался о том, что ты шестнадцать лет провела в какой–то дикой глуши и ничего лучше сухъямы отроду не ела!
— Я постараюсь, — тихо произнесла Шазаль.
В груди у нее возникло холодящее ощущение. Рядом сидел вовсе не тот ласковый, приветливый человек, который встретил ее накануне. Даже голубые глаза теперь мерцали по–другому: жестким, холодным светом.
— Я не оправдала ожиданий? — спросила девушка.
Китарлис усмехнулся:
— Я, собственно, ничего и не ожидал. Вообще, дитя мое, можешь поверить: нет ничего хуже и вреднее ожиданий. Ты воображаешь себе одно, а на самом деле происходит со–овсем другое. Особенно — в отношении людей. Человек сказал тебе два слова, улыбнулся, потому что у него сегодня хорошее настроение, и ты уже думаешь, что он всю жизнь будет тебе улыбаться… Не делай этого, Шазаль. Особенно — в этом доме. Ошибка может дорого тебе обойтись.
— Я уже это поняла, — пробормотала девушка.
— Так вот, — продолжил Китарлис, — я давно отучился ожидать чего–либо. Я рад, что ты вернулась в семью. Вот это для меня по–настоящему важно. И ты изменишься… А твое прошлое, — в глазах его вспыхнули ледяные молнии, и мужчина поспешно опустил веки, — оно вызывает у меня чувство ненависти и бешенства. Не к тебе конкретно, а к самой ситуации. И к тому, кто это устроил. Поэтому будь осторожна, дитя мое. Я не хочу снова потерять свою старшую внучку.
Шазаль кивнула. Слова об осторожности всколыхнули недавние впечатления. И, решившись, она заговорила: