говорит нам и остальному миру: «Зачем ждать? Почему бы не начать
бороться с апокалипсисом уже сейчас?»
Глава 5
Вольф
1 В англоязычных источниках имя Maly означает blossom «цветение». (Прим.пер.).
Я видел во сне девушку из леса, видел Николь. Хотя я обычно не
запоминаю сны, этот помню отчётливо, потому что нечто подобное я
вижу каждую ночь со дня нашей первой встречи. Она подкарауливает
меня в лесу, а после того, как стреляет мне в ногу и склоняется надо
мной проверить, жив ли я, я целую её.
В этом сне не так много нелогичных моментов, но он настолько
живой, что пробуждает во мне желание увидеть её снова по неясным для
меня самого причинам. Я тут же просыпаюсь в поту, с пересохшими
губами, с выпрыгивающим из груди сердцем и в напряжении.
Я убеждаю себя, что этот сон повторяется и не даёт ей покинуть мои
мысли, потому что я не хочу думать о той странной девушке с пушкой. Я
не хочу думать ни о чём, кроме неё, и это меня пугает. Она идёт вразрез с
моими устремлениями в духе Торо – к простоте и одиночеству. Генри
Торо никогда не упоминал о вторжении девушек в его уединённую жизнь
на берегу Уолденского пруда.
Пока я делаю обычные вечерние дела на кухне – наслаждаясь их
размеренностью – и нарезаю овощи для ужина, приходит Лорель. Мне
нравится работать кухонным ножом, и, несмотря на то, что сейчас я
измельчаю ножом лук, глаза у меня не слезятся. Свет из окна косо падает
на кухонный стол и под разными углами отражается от движущегося
ножа.
– Эй, ты, – начинает Лорель, скрестив руки на груди и навалившись
рядом со мной на край стола для разделки мяса. – Где ты был?
– Последний час здесь.
– Я имею в виду, всё это время. Ты словно на другой планете живёшь.
Я мельком смотрю на неё и замечаю недовольство в глазах, которое
она тщательно скрыла в голосе.
Лорель постоянно что-то требует от меня как от друга. Она всегда
хочет большего, чем я могу дать ей. Раньше я пытался ей угодить,
пытался найти прелесть в том, как она, наверно, нуждается во мне, но
после ряда неудач я оставил эти попытки.
– Я был то здесь, то там.
Пока она смотрит, как я нарезаю овощи, царит неловкое молчание. Я
легко справляюсь с ножом, и белая мякоть лука быстро превращается в
кучку мелких кубиков. Потом я беру другую головку, и всё начинается
заново.
– Мы серьёзно поговорили с Анникой, – говорит она.
Я молчу. Я не хочу говорить о маме или о чём-то ещё. Я принялся
готовить ужин раньше, чем надо, потому что так я могу работать один,
без шума и болтовни.
– Она говорит, что беспокоится за тебя.