— Нечестивые не пребудут пред очами Твоими: Ты ненавидишь всех, делающих беззаконие. Ты погубишь говорящих ложь; кровожадного и коварного гнушается Господь. Господи! путеводи меня в правде Твоей, ради врагов моих; уровняй предо мной путь Твой…
Только что, проходя через буфетную в отведенных ему покоях губернаторского дома, Шкуро выпил два стакана ледяного пива, и теперь растеклось по телу сладкое желание радостей земных — коньяк, Лена в лиловом платье и без платья… А архиерей и о нем вдруг:
— Будь здрав и победоносен истинный воин христов Андрей, и да будет благословение Господне над войском Твоим…
Полковник неожиданно заплакал. Злопыхатели потом говорили, что слезы лились в три ручья.
— Успокойтесь, Андрей Григорьевич, — шепнул сочувственно стоявший рядом Слащов. — Как жаль, что нет с вами Татьяны Сергеевны.
— Да] Бедная Тасенька томится в горах… — проговорил он, всхлипнул и вновь заплакал.
— И возрадуются все уповавшие на Тебя, — продолжал архиерей, Шкуро подумал, что это именно о нем — казачьем вожде. — И Ты будешь покровительствовать им; и будут хвалиться Тобою любящие имя Твое…
Кто-то осторожно тронул за плечо. Шкуро оглянулся — Кузьменко молча утвердительно кивнул.
— После молебна ко мне, — шепнул ему полковник.
Доверительно говорил Шкуро со Слащовым в своем новом кабинете, временами поглядывая на часы:
— Яков Александрович, я обещал своим казакам сегодня хороший праздник. Будем гулять до утра. Вся власть в твоих руках. Хоть там и есть Уваров, но я приказом Деникина назначен командиром Второй Кубанской казачьей дивизии, а ты — мой начальник штаба. Кроме нас никакой здесь в городе власти нет. Прошу тебя поработать эту ночь. Те шестнадцать орудий, что мы взяли здесь, надо разбить по батареям, проверить. Пусть подполковник Сейделер этим займется. Он праздники не любит, а артиллерию обожает. В патрули назначь старых казаков, которые порядок знают.
— Где вас искать в случае чего?
— Вот уж не знаю, Яша. Где казаки, там и я. Где шумy больше.
Кузьменко появился в кабинете, как только закрылась дверь за Слащовым.
— Садись, рассказывай, секретный адъютант, — нетерпеливо потребовал полковник.
— Она может быть у вас вечером, но до полуночи ее обязательно надо доставить домой. И чтобы никто ее не видел.
— Раздобудь черкеску и папаху ей под рост. Часовые будут наши. Скажешь — привел моего секретного агента.
— И сапожки надо ей подобрать. Маленькие… — кивнул Кузьменко и помявшись, продолжил: — Только об ней узнавал потихоньку у дворников, у разных лоботрясов, что за всеми подглядывают…