Первым был невысокий худощавый молодой мужчина с темными, глубоко посаженными глазами, в ответ на представление конторщиц скептически скривившийся:
— Фельдшер? Ну-ну…
— Не обращай на него внимания, — посоветовала Инне одна из женщин, когда парень вышел. — Это Васька Морозов, тот еще гусь. Вроде с ориентацией все в порядке, но на женщин у него отчего-то клык во все тридцать два зуба наточен.
— Хм, отчего-то… — фыркнула другая конторщица. — Да оттого, что Таиська, истеричка, обобрала его до нитки перед тем, как от него с любовником укатить, квартиру городскую отсудила. Он от нее, понятное дело, ни того, ни другого никак не ожидал. Года три уж отойти от подлянки не может, раньше-то таким не был.
— Таиська еще и родить успела от любовника, а алименты навесила на Ваську, — напомнила третья.
Женщины принялись наперебой обсуждать личную жизнь Василия и его бывшей жены. Инна слушала их вполуха: что ей за дело до семейной драмы совершенно чужих людей? Впрочем, вскоре разговор сам собой вынужден был угаснуть: чем ближе подходило время к концу рабочего дня, тем реже закрывалась в конторе входная дверь. На столы конторщиц, нередко сопровождаемые короткими оживленными комментариями, то и дело ложились талоны, путевки, накладные.
— О, еще один явился! — буркнула себе под нос сидевшая рядом с Инной женщина после того, как в очередной раз хлопнула створка.
— Могу и не являться, сама за бумагами будешь бегать, — ухитрившись расслышать ее слова, ответил коренастый, стриженный «под ежик» мужчина со шрамом через всю левую щеку. Произнес он это мрачно и с вызовом, сразу дав Инне понять, к чему именно относилось произнесенное женщиной «еще один».
— Ладно, Захар, не ворчи, — примирительно сказала ему другая конторщица. — Познакомься вот лучше: это Инночка, наш новый фельдшер.
Мужчина молча кивнул, скользнув по фигуре девушки цепким взглядом. И вышел, оставив у Инны какой-то нехороший осадок на душе, будто исхитрившись ее оцарапать.
— Ты не бойся его, Захарушка у нас совершенно безобидный, — заметив, как помрачнела Инна, поспешила успокоить ее конторщица. — Угрюмый — да — и нелюдимый, но по характеру добрый. Мать его в детстве била смертным боем, шрам на щеке у него с тех времен остался. И в душе, наверное, тоже немало всяких шрамов скопилось, потому наш Захарушка и не женат до сих пор. А так — и к детям чужим очень хорошо относится, и соседа не бросит в беде, и собак бездомных подбирает, и вообще…
— Здравствуйте, королевы бумажных цифр! — жизнерадостно перебил ее на полуслове очередной вошедший мужчина. И опустил на ближайший стол две увесистые картонные коробки, поставленные одна на другую. — Принимайте орудия труда!