— Теперь, — продолжает отец, понизив голос, как будто входит в похоронный зал, — любовь себя исчерпала. Она не унизилась до рутины, до оплота в старости. Она умерла быстро, трагически, как и должна умереть большая любовь. Опущен занавес. С ней кончено, и я рад. Труди рада. Все, кто знает нас, рады и испытывают облегчение. Мы верили друг другу — теперь не верим. Мы любили друг друга — теперь она мне отвратительна так же, как я ей. Труди, милая моя, мне видеть тебя невыносимо. Бывали моменты, когда я мог задушить тебя. Бывали сны, счастливые сны — я видел, как мои пальцы пережимают твои сонные артерии. Знаю, что у тебя ко мне такое же чувство. Но это не повод для сожалений. Лучше будем радоваться. Это просто черные чувства, надо освободиться от них, возродиться к новой жизни и новой любви. Мы с Элоди обрели эту любовь и связаны ею до конца жизни.
— Подождите, — говорит Элоди.
Думаю, ее пугает папина невежливость.
Но он не дает себя перебить.
— Труди и Клод, я рад за вас. Вы сошлись в самую подходящую минуту. Никто не может отрицать: вы вполне заслужили друг друга.
Это проклятие, но в интонации отца не слышно второго смысла. Связаться с мужчиной, таким пустым, как Клод, но сексуально активным — судьба не простая. Его брат это знает. Но тс-с. Он продолжает говорить.
— Теперь о делах. Будут споры и напряженность. Но общая схема проста, и это — наше благословение. У тебя, Клод, прекрасный большой дом в Примроуз-Хилле; ты, Труди, можешь переехать туда. Завтра утром я перевезу сюда кое-какие вещи. Когда ты выедешь и декораторы закончат работу, Элоди переберется ко мне. Предлагаю первый год или около того не встречаться, а там посмотрим. Развод должен быть простой. Важно все время помнить, что мы должны вести себя разумно и цивилизованно и помнить, какая это удача, что мы снова обрели любовь. О’кей? Хорошо. Нет-нет, не вставайте. Мы сами себя проводим. Труди, если будешь здесь, завтра утром около десяти увидимся. Я ненадолго — мне сразу надо в Сент-Олбанс. Да, кстати, я нашел свой ключ.
Слышно, сдвинулся стул: это встала Элоди.
— Подождите, можно мне теперь что-то сказать?
Отец весело и твердо:
— Категорически — нет.
— Но…
— Все. Пора идти. Спасибо за вино.
Легкое покашливание, затем их удаляющиеся шаги по кухне и на лестнице.
Мы слышим, как они уходят; мать и ее любовник сидят молча. Слышим завершающий звук закрываемой парадной двери наверху. Точка. Труди и Клод ошеломлены. У меня в голове разброд. Чем я был в отцовской декларации? Мертвец. Вниз головой в погребальном холме, в утробе ненавистной бывшей жены. Даже не упомянут, даже между прочим, даже не проигнорирован, как не относящийся к делу. Должен «год или около того» пройти, прежде чем меня увидит мой спаситель. Он воздал должное честной памяти, а обо мне он забыл. В погоне за вторым своим рождением моим пренебрег. Отцы и сыновья. Я однажды слышал и не забуду. «Что их в природе связывает? Течка, приступ слепой похоти»