В карих глазах вновь вспыхнул огонь.
— Когда ты так говоришь, ты ничуть не лучше моего отца и брата.
— У меня нет с ними ничего общего.
— Ну и не веди себя как они. Пока длится наш брак, тот, в котором мы изображаем счастливую пару, изволь обращаться ко мне с уважением и как к равной, даже когда мы вернемся в женоненавистнический Монте-Клер. Ты меня понял?
Даже в гневе она сохраняла необычайную ясность ума и чеканила фразы, как истинная королева.
— Понял, а теперь собирайся, нас ждет вертолет.
Дождавшись, пока Каталина соберет спрятанные по всем углам пачки банкнот и вернет дом в точно такое же состояние, в каком его получила, Натаниэль с облегчением вздохнул.
— Готова?
Но не успели они сесть в машину, как позвонил пилот и сказал, что мотор требует ремонта и до завтра вертолет не двинется с места.
— Тогда нам все же придется здесь заночевать, — обрадовалась Каталина.
— Я отвезу нас в аэропорт, — возразил он мрачно. — Пожалуйста, садись в машину.
В сгущающихся сумерках Натаниэль завел мотор.
— Раз ты не пыталась мне насолить, почему выбрала именно это место? — спросил он через десять минут молчания.
— Мама рассказывала, как ездила сюда в детстве. Для нее это всегда было словно маленькое Рождество. — Каталина ясно чувствовала его напряжение и решила немного разрядить обстановку. — Раз уж Рождество нам испортили, я решила сорвать немного волшебства хотя бы здесь.
В ответ он лишь фыркнул нечто неразборчивое.
— И я думала, что отец никогда не станет меня здесь искать. Нам с Изабеллой никогда не разрешали вставать на лыжи, чтобы мы, не дай бог, не расквасили наши прекрасные личики о деревья. Он считал, что, испортив внешность, мы испортим все наши брачные перспективы.
Натаниэль сжал пальцы на руле так, что у него даже костяшки побелели.
— Почему тебе здесь так не нравится?
Он ничего не ответил.
— И ты раз за разом повторяешь, что я здесь лишь для того, чтобы каким-то образом причинить тебе боль.
Он натянуто рассмеялся.
— Неужели ты настолько наивна, что веришь, что мне может понравиться в таком месте?
Я не представляю, о чем ты говоришь.
— Ты знаешь мою историю, ведь я учился с твоим братом. Так неужели ты думаешь, что я поверю, что он не потрудился рассказать тебе, как я лишился семьи, когда он все школьные годы радостно подсовывал мне под нос все вызванные лавинами трагедии? Словно такая смерть — это забавное развлечение?
— Твои родители умерли под лавиной?
Он коротко кивнул.
— Во Французских Альпах.
— Я не знала… То есть я знала, что ты сирота, но…
Неудивительно, что Доминик ничего ей не сказал. Да и для чего бы ему самолично пробуждать в ней симпатию к заклятому врагу?