— Как ты их получил?
— Мы с твоим отцом заключили договор.
— Ты с ним встречался?
— Нет, конечно. Я отправил к нему адвоката. В обмен на драгоценности твоей матери я обещал не подавать на дом Фернандесов в суд за клевету.
— А ты мог подать на них в суд?
Натаниэль пожал плечами.
— Твоя страна состоит в тесных торговых отношениях с Европой, так что определенные рычаги у меня были, и эта соломинка стала последней. Гелиос и так уже запретил въезжать членам вашей семьи в Эгон и как раз собирался наложить полный запрет на торговлю с Монте-Клером. Да и мировое сообщество всерьез заинтересовалось происходящим, и твоему отцу пришлось резко менять выбранную линию.
— Спасибо, — шепнула Каталина, смахивая навернувшиеся на глаза слезы. А ведь после Марселя она вообще больше ни разу не плакала!
— Также у меня есть для тебя сообщение от отца.
— Какое?
— Он говорит, что, если ты захочешь вернуться, он гарантирует тебе полную свободу.
— Весьма любезно с его стороны. — Каталина даже не пыталась скрыть сарказм. — И сколько продлится эта свобода? Пока пыль не уляжется и они с Домиником не захотят прибрать меня обратно к рукам?
— Скорее всего.
Натаниэль пристально посмотрел ей в глаза, понимая ничуть не хуже ее, что на родине они с ребенком никогда не будут по-настоящему свободны.
— Что-нибудь еще?
Предупреди он, что придет, Каталина успела бы успокоиться, собраться с мыслями и надеть привычную маску, вместо того чтобы прямо на месте пытаться справиться с разрывавшими ее чувствами.
— Это все. И спасибо за сканы.
Она отправила ему слегка размытые сканы ультразвука, потому что малыш все время дрыгал ножками, не желая спокойно позировать.
— Не за что.
Натаниэль пошел к двери, а она лишь смотрела, как, даже не попрощавшись, уходит любимый мужчина, что и не подумал ее поцеловать.
Положив руку на ручку входной двери, Натаниэль замер.
Ему вообще не стоило сюда приходить. Он же собирался просто оставить драгоценности Клотильде и уйти…
Но он не смог уйти, не убедившись, что с Каталиной действительно все в порядке.
Потому что когда ему передали, что она неистово носилась по аэропорту, выкрикивая его имя…
Она кричала и звала его.
А до этого сказала, что они могут стать настоящей семьей, и эти слова до сих пор не шли у него из головы. Может, он ослышался? Или что-то не так понял?
Но к чему себя обманывать?
Она говорила не просто смело, но четко и ясно.
Только у него вот уже тридцать лет не было семьи.
И если он сейчас откроет дверь и уйдет, то так никогда и не узнает…
Не узнает, кричала ли Каталина в отчаянии, потому что…