— Родился ребенок!
…эхо в просторах Вселенной подхватило: ре… бе… нок…
…какой ребенок? Озираюсь, взглядом спрашиваю у всех окружающих…
— Родился ребенок!
…ре… бе… нок…
Значит, все его ждали? Ребенка. Народ замолчал, сгрудился в плотную массу, я гляжу на безмолвную толпу — а может, в моей памяти звучит торжественный гимн? Люди пойдут, конечно, приветствовать новорожденного, после тысячелетней несусветицы родился ребенок. Теперь, когда спор разрешен и ребенок родился, пора бы наконец возобновить работы и воплотить решение в жизнь. Пора мне уходить с пляжа.
— Тихо, дурачок.
Тезей не унимается.
Работы и в самом деле возобновились. Вернулись рабочие, познавшие, что такое пособие по безработице и законы о труде, оживилась торговля, заезжие шлюхи без труда находили клиентов. И сразу же — лопаты, кирки, экскаваторы, дорожные катки, всю деревню изрезали траншеи под фундамент. Среди рабочих расхаживал какой-то незнакомец в брезентовой робе, обутый в ботинки с подковками; заглядывая в бумаги, которые носил с собой, отдавал распоряжения. Глядя на переплетение траншей, я представлял себе возрожденную из праха деревню, расположение домов и гадал, какими будут взаимоотношения между людьми. В своем воображении я видел улицы, новые дома, людей, вновь обретших самих себя, свои мечты и надежды, свои заботы и неурядицы; я видел, как на смену обветшалому многовековому укладу приходит новый строй человеческой жизни на земле под вечным и неизменным небосводом. С изумлением и робостью глядел я на творцов будущего, воссоздававших изначальный порядок вещей, на полномочных эмиссаров неведомой и тайной власти, воплощавших в видимых и осязаемых знаках то невидимое знамение, которым отмечено наше время. Радостно было слышать урчанье моторов, скрежет металла, ощущать пульс машин, оживших благодаря порыву человеческой энергии; в их мощном голосе, сотрясавшем окрестности, звучал не воспринимаемый ухом великий голос, который возникает в непостижимом, темном пространстве человеческой души, в начале всех начал, за последним горизонтом, он-то и направляет каждого из нас, как голос погонщика направляет мулов. На пути, который он указывает, неисчислимое множество развилок, рыскать и блуждать можно сколько угодно, но конечная цель одна. И тогда я подошел к человеку в грубой одежде, который, судя по всему, был десятником или производителем работ, исполнителем приказов, поступавших сверху, и обратился к нему смиренно и робко, ибо меня терзали сомнения, не покажется ли мое желание неуместным и наивным этим людям дела, живущим в земных координатах, но мне хотелось знать, и я спросил: