– Пап! Я научился плавать! – сказал я, вышел из процедурной и, перед тем как вернуться к маме, заглянул к папиным соседям. Все они только что вылезли из моря и загорали.
Федя, наверно думая о Норде, неподвижным взглядом хмуро смотрел в небо. Милованов, накрыв лысину платком, дремал, а Торий решал шахматную задачу. Василий Васильевич отвёл меня в сторонку и сказал:
– Я сейчас сплавал на ваш дикий пляж и обо всём договорился.
– С кем? – Я ничего сначала не понял.
– С твоей мамой.
– И она разрешила?
– Всё в порядке. Если часов в пять утра я свистну вот так: «Фью-фью-фью, уфить-уфить-уфить», – сразу выходи. Понял? Свитер с собой возьми.
– Мой мы забыли в спешке, а папин стащили, – сказал я.
– М-да!.. Ничего. Мама даст тебе свою кофту. У неё есть кофта?
– Конечно. С начёсом… А откуда вы знаете, что… тот человек обязательно отправится этой ночью в горы? – спросил я.
– Узнал. После ряда умозаключений. Пока! До встречи.
Я залез на огромный камень, на котором загорали ребята, и сказал им, что операция «Лунная ночь» начнётся на рассвете.
– Только операцию нужно назвать не «Лунная ночь», а «Крымская ночь», – вдруг предложил Симка, и мы все согласились.
Мама, когда я вернулся, ни о чём меня не расспрашивала. Но изредка вздыхала, стараясь, чтобы я этого не заметил. Мне казалось, что вечер никогда не настанет.
– Да ты займись чем-нибудь. Не майся, – говорила мама.
Но я не мог ни читать, ни играть в слова, ни искать красивые ракушки и кусочки перламутра в куче серого морского песка, ни смотреть телевизор. И у Анфисы Николаевны было такое же настроение, как у меня. Она сначала читала, потом ходила от двери до калитки по садовой дорожке и без конца курила. Наверно, что-то вспоминала.
Я достал тёплые брюки и мамину кофту, сложил в мешочек приготовленные мамой бутерброды, решив не спорить насчёт них, а просто не брать – и всё. Что это за операция с бутербродами? Не хватало ещё белого воротничка! И чистого носового платка! И наконец пошёл спать, хотя было ещё рано. Но я ведь не выспался ночью и поэтому сразу заснул.
Разбудил меня Кыш, когда, рыча, выбирался из-под раскладушки. А его поднял на ноги свист Василия Васильевича: «Фью-фью-фью, уфить-уфить-уфить». Было ещё совсем темно, прохладно и тихо. Я в одну секунду оделся, бутерброды сунул под подушку и позвал Кыша. Он слегка дрожал, потому что спал первый раз в жизни раздетым, без шерсти.
– Не носись сломя голову по тропе и не лезь на скалы, – сказала мама, которая, оказывается, не спала.
– Ладно, – сказал я. – Говоришь, как будто я… детский сад. До свидания…