О фильме «Ваш сын и брат» мы ещё поговорим, а сейчас заглянем в следующий, 31-й, номер «ЛР».
А там рассказ Василия Шукшина «Космос, нервная система и шмат сала».
Рассказ этот вроде бы встраивается в те шукшинские «юморески», за которые его и хвалил и слегка журил критик Эльсберг в 1964 году. Но давайте посмотрим, что там есть, в этом рассказе.
У старика Наума Евстигнеича в избе квартирует школьник Юрка (фабула – общение старого человека и совсем юного – не нова для рассказов Шукшина, можно вспомнить «Сельских жителей», «Критиков»). Старик работящий, «живёт справно», но раз в месяц с пенсии крепко напивается. Болеющим с похмелья и борющимся с ним при помощи разговора с квартирантом, мы и застаём хозяина избы.
Разговор о том о сём. Важнее его, скорее, замечания повествователя.
Дети Наума Евстигнеича живут в городе, и он, оглядывая запасы в погребе, мысленно ругает их: «Черти драные. Тут ли счас не жить!» Он ненавидит их за то, что они уехали в город».
«У Юрки другое положение, – продолжает рассказчик. – Живёт он в соседней деревне, где нет десятилетки. Отца нет. А у матери, кроме него, ещё трое. Отец утонул на лесосплаве. Те трое ребятишек моложе Юрки. Мать бьётся из последних сил, хочет, чтоб Юрка окончил десятилетку. Юрка тоже хочет окончить десятилетку. Больше того, он мечтает потом поступить в институт. В медицинский».
Юрка живёт экономно, но иногда почти голодает. «Старик вроде не замечает Юркиной бедности, берёт с него пять рублей в месяц». Готовят еду они по отдельности. Иногда старик даёт Юрке продукты взаймы (пшено на кашу).
Вообще Наум Евстигнеич явно несимпатичный тип. Юркино стремленье к знаниям, к новому высмеивает, позволяет себе речи, за которые его вполне могут обвинить в антисоветчине или, по крайней мере, в подстрекательстве к воровству:
«– Иди на шофёра выучись да работай. Они вон по сколько зашибают! Да ишо приворовывают: где лесишко кому подкинет, где сена привезёт совхозного – деньги. И матери бы помог».
«В колхозе он давно не работает, – сообщает повествователь, – хотя старики в его годы ещё колупаются помаленьку – кто на пасеке, кто объездным на полях, кто в сторожах». Трудится старик много, но «только для себя, на своей пашне, на своём огороде».
«– У тебя какой-то кулацкий уклон, дед, – сказал однажды Юрка в сердцах.
Старик долго молчал на это. Потом сказал непонятно:
– Ставай, проклятый заклеймённый!.. <…> Ты ба, наверно, комиссаром у них был. Тогда молодые были комиссарами».
После этого за Юрку становится тревожно: старик-то действительно непростой, небезобидный. Но Шукшин очень быстро заставляет нас улыбнуться: старик просит Юрку: