«– Насчёт уклона-то… смотри не вякни где. А то придут, огород урежут. У меня там сотки четыре лишка есть…
– Нужно мне».
Когда происходит действие рассказа? Это важно, так как писатели в то время (середина 60-х), говоря о сложных отношениях между людьми, об испытаниях, о бедности, всё чаще обращались в прошлое. В основном облюбовали первые послевоенные годы: трудности того времени легко можно было объяснить последствиями страшной трагедии. У Шукшина же время действия фактически совпадает со временем публикации. Главная примета такая:
Старик интересуется, что за наука астрономия. Юрка объясняет:
«– Космос. Куда наши космонавты летают.
– Гагарин-то?
– Не один Гагарин… Много уж».
Действительно, к 1966 году число только советских космонавтов перевалило за десяток. Космос действительно стали осваивать, и понятна уверенность Юрки в том, что скоро люди доберутся до соседних планет…
Да, Юрка рассуждает о космосе, об обмене опытом с жителями других планет – «и получится такое… мировое человечество <…>, получится тогда то самое царство божие, которое религия называет – рай», а самому пообедать нечем.
Старик в конце концов приносит ему «шмат сала в ладонь величиной».
«– Хлеб-то есть? <…> На, поешь с салом, а то загнёсся загодя со своими академиками… пока их изучишь всех.
Юрка даже растерялся:
– Мне же нечем отдавать будет – у нас нету…
– Ешь. Там чайник в печке – ишо горячий, наверно… Поешь».
Понятно, что старика растрогал рассказ Юрки про академика Павлова, который диктовал студентам процесс своего умирания; ясно, что старику одиноко, тоскливо без детей и внуков. Но всё же читатель 1966 года наверняка удивился такой перемене, произошедшей в этом поначалу явно несимпатичном персонаже…
Впрочем, нечто подобное уже было в советской литературе. Например, рассказ «Нестор и Кир» Юрия Казакова. Там мы тоже сталкиваемся со старым, откровенно настроенным антисоветски Нестором, жадноватым, жестоким. Герою-рассказчику неуютно с таким человеком и с его психически отсталым Киром; он внутренне критикует Нестора, считает его врагом. А потом, уже покинув их, на привале, решив поесть, герой-рассказчик обнаруживает в рюкзаке большой свёрсток. «В старой газете завёрнута была половина сёмги, малосольной прекрасной сёмги, – это Нестор сунул мне на дорогу…
Ах, Нестор, Нестор!»
Да, в начале – середине 60-х такие портреты недобитых кулаков (а эти старики были в годы коллективизации уже взрослыми мужиками, хозяевами) ещё допускалась в советской печати. Позже литературно-идеологические нравы ужесточились…
И вот в заключение такая деталь обращает на себя внимание в рассказе «Космос, нервная система и шмат сала». Видя, как страдает с похмелья Наум Евстигнеич, школьник Юрка предлагает: