В центре статьи повесть Глеба Горышина «До полудня», герои которой «подводят итоги». «Десять лет назад… выпускники университета, сейчас – журналисты, писатели». «Подводит итог и сам автор, – продолжает Гейденко. – Подводят итоги многие сверстники Глеба Горышина: десять не десять, но около десяти лет прошло с тех пор, когда на страницах журналов впервые появились имена Виктора Конецкого, Владимира Амлинского, Анатолия Приставкина, Василия Шукшина…»
Далее Валерий Гейденко останавливается на теории «простой жизни», которую Глеб Горышин, по его мнению, преодолел: «Немудрёная эта теория сводится в основном вот к чему. Если у человека что-то не получается на работе, если у него нелады в семье, если он запутался в противоречиях и этими противоречиями измучился, то самый лучший для него выход – всё бросить: бросить работу, бросить семью, бросить город, где он живёт, и уехать куда-нибудь, где нет ни начальства, ни жены, ни всяких там внутренних противоречий и сложностей… ну, например, устроиться бакенщиком или лесником. А там всё образуется. Со временем. Само собой.
<…> У Шукшина эта теория имела особый поворот: в редких рассказах, но всё же звучала у него анафема по адресу современного города, который, дескать, разрушает свежесть и цельность мироощущения у простых деревенских парней. Недавний сборник прозы В. Шукшина «Там, вдали» почти свободен от этого заблуждения. Но не только тем, от чего избавился, а и тем, что приобрёл писатель, удачен этот сборник».
Прерву цитирования и удивлюсь: а повесть «Там, вдали», это не квинтэссенция тех ранних рассказов, где «звучала анафема»? А рассказ «Охота жить», в котором представитель одного мира, «городского», убивает представителя мира другого, «деревенского»?
«Свой интерес к характерам неординарным – в чём-то странным, в чём-то смешным, но только не бесцветным – Шукшин выявил уже в первой книге рассказов «Сельские жители». В сборнике «Там, вдали» писатель словно бы обосновал, объяснил причины своего интереса к таким людям. Не только интереса – своего понимания этих людей, своей симпатии к ним. Добродушные, живо и весело написанные рассказы Шукшина часто полемичны. Полемичны даже своими безыскусными заголовками: «Чудик», «Раскас», «Ваня, ты как здесь?!» Заголовки настраивают на иронический лад, подготавливают нас к тому, что можно будет добродушно, с полным сознанием собственного превосходства посмеяться над шофёром первого класса Иваном Петиным, <…> или над непонятным (видимо, «непонятливым» – Р.С.) Прокопием Лагутиным <…>.
В. Шукшин не торопится разрушать у читателя это ощущение – ощущение приятного самодовольства: какой нескладный парень, думаешь, какой забавный, наивный человек, какой «чудик»! Но писатель до поры до времени поддерживает в нас это ощущение не затем, чтобы укрепить его и на нём остановиться, а затем, чтобы его разрушить, поспорить с ним. Шукшин полемичен по отношению к тем читателям, которые видят в его героях только странность, комизм, – то, что лежит на поверхности, – но не различают в них той человеческой талантливости, которую в житейской суете легче и удобнее просмотреть, чем заметить