Бернек
На горе стоят развалины замка Валленродов, рыцарей ордена Девы Марии. Возле – остатки церкви, некогда посвященной Богоматери. Под горою течет жемчужная река: так ее называют от жемчугов, которые в ней рождаются. Заметим сходство лучшего украшения женского с каплями слезными. Не для того ли сотворены перлы, чтоб и в торжественных нарядах припоминать полу нашему его назначение?
Вот горы Герцинийские; леса их, которые путем семидневным едва ли измерялись, ныне прозрачны и уступают свои земли нивам и селениям. Рыцари Святой Марии теперь на коленях стоят окаменелые над гробницами своими. Не от них уже зависит прекратить моления, но разве человеческая рука или гром небесный разобьет образ их и прервет молитву. Леса и рыцари пропали, а в речке перловое племя пережило века и, окруженное развалинами, тихо плодится и отдыхает в чистой и гладкой своей колыбели.
Регенсбург
Уже рыцари съехались в многолюдный город; одни спесиво возвещают властителю жесткие имена баронов, графов, германских богатырей, другие не произносят имени, не поднимают забрала и, как невеста под опущенной фатою, скрывают свои надежды, жар души и благородный стыд. Все стремятся туда, где ждут их похвалы старцев и ободряющий взор красавиц. Пестрая толпа валит на площадь, окруженную темными готическими зданиями. Вельможи, дамы в одеждах бархатных и парчовых чинно садятся на высокие красные ступени. Первый взор на красавиц, второй – на железную конницу, выезжающую на поприще. Толпа замолкла, все тихо, все ожидает. Ровные шаги лошадей, быстрые движения бойцов, удары оружия о железо, ломающиеся копья, падение ратников и коней производят шум, звон и стук ежеминутный. Опять все замолкло, но вдруг поднялся крик в народе, и тот утих. Опять звучат одни оружия. Вот явился черный рыцарь; все глядят на него: он страшен, и глаза его сквозь забрало, как пламя, сверкают, и черные латы отливают огнем. В душе героев ужас есть гнев: ратники его окружили; сражение за сражением, а черному рыцарю победа за победой. Выезжает новый ратник, не побежденный никогда – и тот за два раза побежден, два раза ранен, а черный рыцарь под забралом своим страшно хохочет. Весь народ изумлен; герой поднимает усталую голову, укрепляется на седле, удивленный самому себе, вопрошает, смотря на соперника: «Кто он такой?»… Тихо произносит молитву и вдруг с новым жаром потряс копье. Уже черный рыцарь подъемлет смертоносную шпагу; герой отражает ее, искры летят; он хладнокровно копьем своим означает крест на лбу страшного бойца. Уже копье воткнулось в чело… Кровь течет, и огонь с кровью, – и черный рыцарь исчез! Герой стоит неподвижно и шепчет молитву. Испуганная толпа, теснясь, убегает из ограды; все крестятся; народ стремится в обширный собор; благочестивые жены, прижавши крест к бьющемуся сердцу, удаляются в свои часовни и, перед распятием преклонив колени, долго читают по древней готической книге: «Да воскреснет Бог и расточатся враги его!» Давнее предание теперь еще повествуется в Регенсбурге, и там показывают путешественнику напротив древнего ратгауза живопись, представляющую на стене таинственное сражение.