который не остановить: Машинист исчез, а сам двигатель уже в огне. Мое увлечение
неподконтрольно.
Но когда я поднимаюсь в свою комнату, раздумывая над тем, что она сказала, я
успокаиваюсь достаточно для того, чтобы понять, что она обсуждает с нами многое, чем я сам
позволяю ей. Я знаю насколько была опустошена тетя Эмили, когда, набравшись смелости, она
открылась своим родителям, а они сказали ей, что больше не рады ей в своем доме. Я знаю, что
она несколько месяцев жила на улице, перед тем как перебралась в приют, и даже там было не
очень– то радушно; она пыталась покончить с собой.
И это стало последней каплей для мамы. Она бросила учебу в Университете Юты и забрала
Эмили с собой в Сан– Франциско. Там она поступила в КУСФ и работала в ночную смену семь
дней в неделю по одиннадцать часов, чтобы содержать их обоих. Мама закончила магистратуру в
Стэнфорде. А Эмили в итоге самостоятельно закончила магистратуру в Беркли.
Их родители – мои бабушка с дедушкой, которые сейчас живут где– то в Спокане,
оборвали связь с обеими своими дочерями и даже ни разу не пытались разыскать их.
Мама по– прежнему пытается притворяться, что от этого не больно, но как такое вообще
может быть правдой? Даже не смотря на то, что они временами выводят меня из себя, я просто
пропаду без своей семьи. Может ли семья Себастиана выгнать его? Смогут ли они отречься от
него?
Господи, это становится намного серьезнее, чем я ожидал. Я считал, что это будет
короткой влюбленностью, любопытством. Но теперь я увяз в этом. И понимаю, что мама не
ошибается в том, что мое преследование Себастиана – ужасная идея. Возможно, это хорошо, что
он уезжает в Нью– Йорк, и его не будет на занятиях.
***
Я еду в гости к Эмили и Шивани на выходные и – странно – даже не испытываю желания
написать ему. Уверен, что мама рассказала Эмили обо всем, что происходит, потому что та
пытается несколько раз заговорить о «любви– всей– моей– жизни», но я уклоняюсь от разговора.
Если мама сильно напрягается из– за этого, то Эмили чуть ли не вибрирует.
Они везут меня с собой на какой– то странный артхаусный фильм о женщине, которая
разводила коз, и я вырубаюсь где– то на середине. Они не разрешают мне выпить вина за ужином,
и я спрашиваю их в чем преимущество иметь двух теток– еретичек, и тем не менее мы с Эмили
играем в пинбол в гараже на протяжении четырех часов в воскресенье, и я съедаю около семи
порций нута с карри Шивани, перед обратной поездкой домой, чертовски довольный своей