- Дыши.
Выстрелом. Окаменела я, распятая услышанным.
Боря… меня перебил Боря, правильно продолжив, озвучив… Его слова.
- Д-да, - заикаясь, неуверенно киваю, ошарашено таращась на Кузнецова. – Д-дыши…
- Но нас не запалили… куда-то дальше побежали. В лес. Вроде… Ну я… и разжал хватку. Говорю ей: «Беги!» Сомневалась, стояла, противилась та – но еще немного… и перебежками рванула. Я в другую сторону – чтобы… если что, отвлечь внимание на себя.
Ошеломленная, выпучила очи я.
Не шевелюсь. Не дышу…
- Нет, - враз лихорадочно закачала головой, все еще не веря ни ушам, ни глазам. Отвожу взор. – Не может быть… Но у тебя же даже татуировок нет… - взмолившись, протянула я, утопая в изумлении, в жути.
- Я их вывел, Лесь… - неловкая попытка обнять: ухватил за плечи, сжал до легкой боли, отчего вновь глаза в глаза: - По малолетству, в тюрьме еще набили. А дальше - вышел, с Еремовым связался… сначала глупости, а затем - серьезные дела, бизнес мутить стали. И уже ни к чему было темное прошлое и… лишние опознавательные знаки. Вот и вывел… Да и крест же такой… корявый был. Сначала краски не хватило – не добили до конца. А затем и «художника» грохнули… В общем, не срослось художество дорисовать. Так потом лет пятнадцать и проносил на себе…
Вновь качаю головой, еще больше пуча очи и не веря происходящему:
- Нет, - уже неуверенно, испуганно шепчу. – Но, я же слышала… как стреляли, видела, как труп чей-то грузили. Фирсова… с*ки этой, ухмылку самодовольную… до сих пор забыть не могу.
Закачал отрицательно головой, прикрыв на мгновение веки, Кузнецов:
- Нет, Лесь… не знаю, кого они там ловили, кого поймали… но не меня. Я в лес – и деру. Вообще, шумные, веселые деньки... даже недели тогда выдались. Та еще... война. Не с ментами. Нет. Своя там была заруба, дележка... И, с*ки, почти ж уже нагнали... Подстрелили. Но ушел в последний момент. Заныкался в ближайшей деревне, в старом, заброшенном доме, потому что… сил дальше не было идти. Что уж – дохнуть, так дохнуть… А тут бабка твоя. Нашла, выходила меня: перевязки, еда, вода... Несколько дней там так и перекантовался. Оклемался. И я бы еще в тот день ушел, как только машина в деревне стремная нарисовалась, но, вроде, все тихо пока было. А еды с водой надо было раздобыть, так как скитаться предстояло неизвестно еще сколько… И, вообще, куда идти, бежать – тоже *** его знает. К кому податься… Ерема же – тоже неизвестно где, жив ли: может, и ему нужна помощь. А тут девочка пришла – я и охренел. Смелая, уверенная. Раны мне захотела обработать – я в отказ. А она на меня как гаркнет… матом – я и осел покорно. Сижу, слежу, принимаю ухаживания. А потом – все, как ты говоришь… шорох и прочее... Здесь же, - махнул рукой, - у леса, с той стороны. Деревня. Тогда еще большая была – это сейчас… чуть ли не три хаты живых осталось. Верно?