Не поворачивай головы. Просто поверь мне… (Кравченко) - страница 86

(черничник), жарили шашлыки, дули местный самогон в компании еще двух-трех соседей-гуцулов, слушали разбитую, трудную речь Николы, понимая с пятого на десятое, в которой наследили и мадьяры, и немцы; Никола протянул от горного источника трубку водовода, долго тянул свой акведук, зато теперь на хуторе свой водопровод — кристально чистая вода, и днем и ночью бьющая из трубки; этот гуцул, задубевший и онемевший от одиночества на своей полонине, получил от гостей давно вымечтанный подарок — бинокль, чтобы видеть сверху все, весь свой мир, умещающийся в окоем — от магазина до школы, куда внуки ходят, распознавая их на переменках по кептарям (гуцульский расшитый жилет) домодельным; хорошо и покойно жить, когда все под тобой ходят — стоит только взгляд скосить и бинокль поднести к глазу, чтоб убедиться в правильности и порядке: бабця с дочерьми сидит на крыльце и вяжет-нанизывает накидки для автокресел с буковыми ролами, внуки на уроке, а между Богом и тобой — никого, облака бредут по колено в травах, шорох звезд, перемигивающихся и мешающихся с далекими огнями соседнего хутора... Кусок проволоки торчал из бруствера, колья давно сгнили, я потянул за конец и извлек с усилием этот обрывок, о который рвали шинели русские или австрияки. Век начался с колючей проволоки и перестрелок между народами, европейские династии решали свои субинтересы — экспорт границ как имперский вид спорта, не подозревая, что час их пробил; стены от Берлинской до железного занавеса пролегли через Европу; у Второй мировой мог случиться иной исход, если б не отчаянный героизм русских, рвущихся к горлу врага, — Берлин и Гамбург вместо Хиросимы и Нагасаки, — интересно, как бы немцы повели себя, получив на головы такой подарок, много подарков? Альтернативная история нынче в моде. Хорошо, что не получили. Ходили бы мы все сейчас шестипалые, незаросшим родничком принимали радио Бизнес FM.

В то лето привез жену в Карпаты, чтоб отдохнула и пришла в себя после содеянного. На последние деньги нашел этого врача и сам с ним говорил, сам платил за операцию. Крепкий хирург с закатанными по локоть волосатыми лапами палача и убийцы. Это был разговор с тщательно выстраиваемыми фигурами речи и обиняками, легко сметаемыми небрежным юмором циника и профессионала, я пожал ему руку — руку, которой этот мужчина копался в ее средостении, выгребая из него лишнее, а потом еще раз пожал ее, сунув сотенную; странная мысль о том, что этот человек теперь знает о моей жене больше, чем я, сковала меня.

В Яремчу она приехала сразу после операции, избавившись от плода (мальчик? девочка? — неведомо, грех, который лег на наши души). Чувствовала себя неважно. В горы ходила, но через день, чередуя отдых с походами. Ночью раз проснулся от непонятных звуков — в темноте на соседней кровати плакала женщина, стараясь делать это тихо, чтоб никого не потревожить, плечи сотрясались от сдавленных рыданий. Я смотрел в темноту и думал — моя женщина плачет, что я могу сделать, все уже сделано без меня, можно сколько угодно убеждать себя и других, что правом на жизнь обладает каждый сперматозоид, пока это не коснулось тебя напрямую, один из этих млн, таких смешных под микроскопом, захотел жить, когда еще ничего не готово к его приходу. Смешные хвостатики сновали в окуляре микроскопа, плели паутинку своей социальной жизни, вступая в отношения дружбы-вражды, движимые инстинктом выживания и адаптации. Вот так же в моем детстве сновали в аквариуме молодые гупешки, живородящая мама вуалевая с раздутым брюшком роняла шарик, и тот, не долетев до дна, расправлялся и прямо на глазах превращался в рыбку, начинал жить и дружить с такими же недавними шариками, даже не подозревая о тебе, глазами Господа Бога рассматривающего крохотное царство зависимых от тебя созданий… На вторую ночь я поднялся и сел на край ее кровати. Из-под одеяла выбивались волосы, я гладил по плечу, гладил, долго гладил, — ты что? ты что, маленький? Жена потерянно молчала, потом заговорила жалобно, бурно, со слезами, не выбирая слов, ночная жалоба девочки на жизнь, бездомность, безнадежность, я улегся рядом, трогать ее не посмел, да и не хотелось, шептал на ухо какие-то слова, какие мужчина шепчет в такие минуты, пока она не засыпала, о ее сне я узнавал по ровному дыханию и расслабленной позе...