Просыпаюсь в страхе: мне кажется, я все еще перед автомобилем, в котором мгновение назад сидели мужчина и женщина, а сейчас он пуст. И что за ветки?..
Не особо верю в сны, просто разделяю их на те, в которых хочется остаться, и те, из которых так и подмывает сбежать. Я не ищу в них пророчеств и чаще объясняю процессами в мозге.
Сон с пустой машиной объясняется волнением за Жана и Дарью. Пока не вернулись, хотя должны были. Сходил в клинику, где консультируют ребята, – без новостей.
По радио сообщили о буре на западном берегу океана. Поселения обесточены, дороги перекрыли, чтобы предупредить аварии. Точное местонахождение наших неизвестно. Не исключено, что они в южной части, где тихая зима, и я паникую напрасно.
Мария тоже переживает. Не показывает виду, отвлекается работой, домашними делами. По утрам традиционно заваривает кофе, и который день он переливается через край – если подобное происходит у педантичной Марии, значит, она в смятении.
Досту, ты знаешь, мама больше всего на свете не любит ждать. Ожидание сводит ее с ума. «Оно бывает разным: когда могу собраться и двинуться навстречу – такое переносимо. А вот когда жду, зная, что ничего не могу поделать, – это испытание».
Ожидание рушит судьбы. Особенно если ждешь подходящего времени, чтобы начать жить. Думаешь, вот придет особенный человек или наступит долгожданное событие, и заживу. Так можно и до конца дней прождать, впустую.
В отношениях всегда сохраняй бдительность.
Леон отказывается идти в пекарню. Плохо ест, молчит, сидит у окна с Марсом. Скучает. Вчера нарисовал перевернутую машину. Когда Мария спросила, чья она, малыш порвал рисунок.
Тревога не дает мне покоя, дочь.
Скучаю. Папа
26
Когда слова даются с трудом…
Досту,
извини, давно не пишу. Слова даются с трудом. Жан с Дарьей погибли. Машина врезалась в сосну, слетела в овраг. Полиция позвонила в клинику, сообщила о случившемся. В портмоне Жана нашли рабочее удостоверение и нашу фотографию. Теперь снимок у меня.
Дочь, не могу больше. Прости
27
Не убегай от боли и страха – смотри им в глаза
Досту,
вторую неделю сыплет снег. Тихо, непрерывно. Проникновенный белый реквием.
Из-за холодного климата снег не превращается в почерневшие лохмотья, ложится слоями, отчего по утрам – ощущение белого листа. Не в этот раз.
После случившегося время для нас замерло.
Пряча лицо в толстом шарфе, иду по белым улицам, прохожу мимо знакомых мест и нашей пекарни (Амир в одиночестве месит тесто, в печи – странно – не горит огонь). Город словно спит.
Вдруг ловлю порыв постучаться в окно кофейни с оранжевыми рамами и закричать: «Эй, почему не слышно, как мелют кофе, не звенят теплые чашки, а горячие круассаны безнадежно остывают?!»