5
Закрой глаза и растворись в свободе
Досту,
я на ногах с половины третьего утра, полон энергии. Адаптируюсь к смене времени.
Думаю о Марии и Леоне. В Городе вечной зимы день уже начался, у них на четыре часа позже. Мария включила магнитолу, шуршит на кухне под “Don't Knock It”[9] – нарезает сухофрукты для каши, застилает скатертью стол. По дому разносятся аромат молотого кофе и запах поджаренного хлеба.
Ты знаешь: что бы ни случилось, мама утром варит кофе и подогревает хлеб – ее философия нового дня. Жизнь всегда продолжается. «Это присуще женщинам-Львам. А вот вы, декабрьские Стрельцы, вечные дети, генераторы идей и немного философы», – поясняла нам увлекающаяся астрологией Дарья.
Леон наверняка уже проснулся. Первым делом обнимает сонного Марса, который ночами бодрствует, потом полдня дрыхнет. Матис, как всегда, за диваном – оберегает личное пространство и выйдет, когда захочет есть или гулять.
После завтрака Мария пойдет чистить от снега палубу Озгюра. Она обязательно споет ему (например, это: “Bet your bottom dollar you and I are through / ‘Cause lipstick on your collar told a tale on you, boy”[10]) и заглянет в бортовой журнал за мыслью дня.
Скучаю по дому.
Умид спит. Проснется через час, пойдем в пекарню. Наливаю стакан воды, в свете ночника осматриваю жилище. Одна совмещенная с кухней комната, скрипучий паркет, окна с деревянными рамами, выходящие на ветхий отель.
В Стамбуле дома имеют имена. Наш, четырехэтажный, голубого цвета, без балконов, – Мельтем. Теплый ветер дует с моря.
На столе книга. «Стихи души» Сохраба Сепехри[11]. Открываю страницу с закладкой. «Есть город за морями, / Где ширь солнца соразмерна глазам любующихся рассветом. / Поэты там – наследники воды, мудрости и света. / Есть город за морями! / Надо построить лодку»[12].
Пойду-ка к морю.
Спускаюсь по переулку, бугристому, узкому, мощенному брусчаткой. За одним на всю улицу деревом (кажется, каштаном) высится мечеть. В темном небе кружат чайки. На подоконниках первых этажей спят кошки. Воздух пахнет неведомой специей, морской солью и надеждами миллионов, прошедших по земле древнего города.
Досту, стоя перед Босфором, подумал: я ведь могу сюда больше не вернуться, а вид на пролив – со мной или без меня – останется прежним.
Внезапно со всех мечетей округи и с противоположного берега зазвучал азан. С первых же нот птицы взмыли в небо, закружились над городом. Закрыв глаза, я растворился в свободе.