— Все, что я знал и во что верил, изменилось в одну ночь. — Он говорил медленно, слова давались ему с трудом. — Мои похитители часто разбивали лагерь в поле или в лесу. Они держали меня скованным и в клетке.
Он все еще помнил звон, который издавала решетка. Похитители любили стучать по ней оружием. Этот гнусный звук эхом отдавался у него в ушах. Стергиос словно застрял в том страшном времени. Джоди сжала его руку.
— Один из бандитов… Он думал, что я легкая добыча. Я был еще маленьким, но все равно боролся.
— У тебя не было выбора, — заметила она.
Воспоминания снова обрушились на Стергиоса.
— Я чуть его не убил… Но вмешались его сообщники.
— Ты защищал себя. — Джоди не выглядела шокированной. Она не попятилась в страхе. Вместо этого она прижалась к Стергиосу. — Ты был ребенком, а тот человек хотел причинить тебе боль.
— Я узнал тогда, что могу натворить. — Стергиос все еще ощущал запах крови и слышал крики. — Я не предполагал, что во мне скрывается столько гнева и жестокости. Той ночью я понял, на что способен, если меня загнать в угол.
— Зачем ты позволяешь людям считать, что боишься темноты? Ведь это неправда.
— Доля правды в этом есть. Окружающим легче принять то, что я не люблю темноту. А темнота для меня — это спусковой механизм. Она напоминает мне о том, что я должен сделать, чтобы выжить.
Их взгляды встретились, и Джоди не отвела глаза. Стергиос, словно зачарованный, утопал в их чистой голубизне. Он не мог пошевелиться, не мог говорить. На одно прекрасное мгновение ему удалось обрести покой.
— Что произошло, когда ты стал защищаться и ранил того бандита? — спросила Джоди. — Похитители наказали тебя?
— Так я получил этот шрам.
Джоди прикоснулась большим пальцем к его губе.
— Но это не остановило тебя, и ты продолжал бороться, не так ли? — прошептала она.
Ее прикосновение разрушило иллюзию покоя.
— Осторожнее, pethi mou. — Стергиос обхватил запястье Джоди, но не оттолкнул ее. — Я далеко не джентльмен. Я дикое животное. С острыми, как бритва, когтями и клыками.
Но в ее глазах не было страха. Джоди не обратила внимания на его предупреждение. Нежность в ее взгляде выбивала Стергиоса из колеи. Он медленно убрал ее руку.
— Не волнуйся, Стергиос. Я сохраню твою тайну, — пообещала она.
Он наклонился вперед и положил руки на колени.
— Мне не следовало ничего тебе рассказывать.
— Почему? Тебе нужно было выговориться. Ты не стал бы рассказывать об этом кому-то из семьи. Они и так винят себя за то, что не уберегли тебя.
— Не понимаю, почему я поделился с тобой. — Стергиос корил себя за минутную слабость и знал, что позднее горько пожалеет об этом.