Но у него есть то, что отсутствует у них — своего рода решимость, суровая борьба, которые говорят о том, что он идет по собственному пути. У него есть свой собственный план, и Бог здесь ни при чем.
— Я не религиозен, — говорит он, убирая крест обратно под рубашку. — Это подарок.
Он, должно быть, от женщины. Несмотря на то, что его форма проста и почти примитивна, крест явно был выбран с любовью и женственной лаской. И полностью соответствует его внешности — черным ботинкам и кожаной куртке. Черным глазам. Сейчас они злые, но это меня не останавливает. Мудрая женщина оставила бы его в покое. Сняла бы одежду и отдала бы ему свое тело. Но никогда не раскрыла бы свою душу.
— Кто подарил это тебе? — шепчу я. Его мать? Девушка?
Или жена?
Я говорю себе, что это не имеет значения. Здесь множество женатых мужчин. Кольца — довольно частое явление, ведь мужчины слишком наглы и ленивы, чтобы снять их перед приходом сюда. Но мне не хочется, чтобы этот человек находился в браке.
Его лицо мрачнеет.
— Ты хочешь получить ответы, но сама не даешь их. Все по-честному, милая.
Я вздрагиваю, когда его рука тянется ко мне, но он всего лишь убирает прядь волос за ухо. Всегда использую заколку, чтобы они не мешали. Мои волосы распущены и находятся в безумном беспорядке. Восхищение в его глазах говорит о том, что ему это нравится. Рука задерживается в моих волосах, пальцы теребят локоны.
— Скажи мне свое имя, — говорит он мягко, — если ты не доверишься мне, то я не смогу тебе помочь.
Каждая мышца замирает. Охваченная холодом, я превращаюсь в лед. Не чувствую страха. Не чувствую боли.
— А кто сказал, что мне нужна помощь?
Его взгляд теплеет. Понимание как физический удар, и я должна задержать дыхание хотя бы для того, чтобы не разлететься на осколки.
— А разве нет?
Он гладит мое лицо шершавыми пальцами.
— Глаза умоляют о помощи. И тело. Ты смотришь на меня со сцены так, как будто хочешь, чтобы я увез тебя отсюда.
— Нет, — я смотрю на него. В шоке от того, что он может так читать меня. И от того, что он прав.
Он огромной рукой обхватывает мою шею, тянет меня к себе и тихо шепчет:
— Чего ты боишься?
Мое сердце колотится так громко, что его слышно. Темные стены стали мутными, словно я очень быстро иду, а не нахожусь в ловушке. Словно я падаю.
— Мне не нужна твоя помощь. Я там, где хочу быть.
Он смотрит по сторонам, как будто только что заметил, где мы находимся. Ничто не ускользает от его взгляда: ни песчинка, лежащая на полу, ни моя неуверенность.
— Здесь ты хочешь быть? — говорит он. — В этой адской дыре? Так?