Меняю тему.
— Ты сделала домашнее задание сегодня?
Она не может ходить в школу, и очевидно, что у нас нет репетиторов на дому, но я все равно настаиваю, чтобы она делала упражнения по школьной программе. Я настроена на то, то у нее хотя бы будут знания, даже если она не получит именной диплом. Однажды, в будущем, вся пыль уляжется.
Однажды она сможет жить обычной жизнью. Мне нужно верить в это, или все это будет напрасно. Каждое оголение груди, каждое прикосновение незнакомца — тщетно.
Вижу, ты ожидаешь лучшего от мужчин, которые сюда приходят. Это похоже на самоубийство, милая.
— Конечно. Оно было легким. — Клара включает лампу, от чего свет падает на порванное одеяло на кровати и мебель.
— Дай мне. Я проверю.
Она закатывает глаза и роется в книгах.
— Да, мамочка.
Я замираю, вспоминая темноволосую, темноглазую женщину, которая была нашей матерью. Женщину, которую Клара едва ли знала. Тянущее чувство из глубины раздирает мою грудь. Я знаю, что она могла помочь нам выбраться из этого. То, где мы сейчас, отчасти ее вина. Но я все равно скучаю по ней.
Клару словно пронзает молнией.
— Прости. Мне не стоило говорить этого.
У нее до сих пор слегка круглые щечки и немного пухлые ручонки. Я росла тощей, словно скелет, и грудь выросла поздно. Она все еще маленькая для стриптизерши. Но Клара всегда была веселой, круглолицей и жизнерадостной. Стала немного стройнее, когда начался переходной период, талия уменьшилась, изгибы стали больше походить на женские. Но ее глаза до сих пор по-детски блестят. В конце концов, ее детская мягкость исчезнет. Она больше не будет сворачиваться клубочком, словно ребенок, когда спит. Но я хочу, чтобы искорка в ней осталась.
Я сделаю все, что угодно, чтобы сохранить ее. Уже делаю.
— Все в порядке, — мягко говорю я. — Мне просто жаль, что ты не смогла узнать ее получше.
Клара берет мою руку.
— Я тоже. Но я не могла бы просить о лучшей старшей сестре.
— Боже, ты такая милая. — И тогда, с силой взрывной волны, до меня доходит, как она похожа на Кипа. Какие они оба открытые. Может, поэтому я, кажется, доверяю Кипу, даже если не должна. Может, поэтому я не хочу его смерти.
Ее улыбка тоже похожа на его — она грустная.
— Я люблю тебя.
Я сжимаю рукой ее ладошку, не в силах выдавить ответ. Я не могла сказать слово «люблю» с тех пор, как услышала, как моя мать выкрикивает его в последний раз. Его вытесняет множество других слов. Например, таких, как «бежать» или«прятаться», или «я не позволю им тронуть тебя».
Но самое увесистое слово из всех, которое сейчас всплывает на поверхность, прорываясь на свободу —