И теперь он говорит мне что-то серьезное, что-то темное, своим настолько суровым голосом, что я знаю, что это должно быть плохо.
— Тогда кто ты? — произношу я только потому, что он ожидает моего вопроса. Я не хочу знать.
Кип качает головой, и именно по этому жесту я знаю, что он собирается рассказать мне правду. Кажется, хуже быть не может, потому что я не могу ответить.
Он поворачивается ко мне и поддевает пальцем прядь моих волос.
— Хани.
Я сглатываю, чувствуя стыд.
— Это не мое настоящее имя. Это ложь.
— Это то, кто ты для меня, — бормочет он, и в этом одном предложении я слышу все, кем я являюсь для него — кем-то, кого можно трахнуть, кем-то, кого можно защитить. Кем-то, о ком нужно позаботиться. Выражение на его лице не принадлежит человеку, который хочет убедить меня в чем-то. Его челюсти напряжены, глаза прищурены от сожаления. Он предпочел бы рассказать мне что угодно, лишь бы не правду.
Я помню, что Кенди сказала мне. Опасен. Да, он опасен. Нужно только взглянуть на него, чтобы понять это. Он — смертоносная энергия в кожаных сапогах. Он — сила природы на проклятом мотоцикле. Вопрос не в том, опасен ли он. Вопрос — опасен ли он для меня?
— Ты собираешься причинить мне боль?
— Нет, — говорит он абсолютно уверенно. Настолько уверенно, что это ударяет по мне. Конечно, я знаю, что он решил сделать именно это. — Я собираюсь помочь тебе выбраться из этого.
Подозрение скатывается по моему горлу кислотой.
— Помочь выбраться мне из чего?
Его лицо темнеет.
— Я знаю, от кого ты убегаешь.
— Что, прости? — Мой смех лишен уверенности. Я не хочу ему верить. — Все равно, я убегаю не от одного человека. Их целая армия.
— Тем более — говорит он. — Я солдат.
Дом в двух километрах к югу, сказал он, когда мы приехали сюда. Так бы сказал военный. Я представляю его с подстриженными волосами, чисто выбритой челюстью. Представляю его без кожаной куртки или мотоцикла, и вместо этого вижу его в форме. Он бы хорошо смотрелся.
Предполагаю, что он и выглядел так хорошо, и мне становится плохо.
— Ты был военным?
— Служил в армии, — подтверждает он.
Вспоминаю чувство, в ту первую ночь, когда мне казалось, что в зале сидит полицейский. Человек с военной подготовкой. Именно такие люди, которых мой отец и Байрон нанимали в качестве силы.
Опасный вид.
Я делаю шаг назад.
— Ты полицейский?
— Нет, — мрачно говорит он. — У меня есть другие вещи, связанные с Байроном, но не это.
Имя мужчины, слетевшее с его уст, ударяет по мне как пощечина. Теперь оно становится реальностью.
Я пялюсь на него. Человек с военной подготовкой, который появляется в клубе. Первое, что он делает, это просит меня. Частный танец. Он не просто смотрит или трахает. Он хочет поговорить. Хочет узнать меня. Я думала, что это мило, но все оказалось ложью. Как и мое имя.