Кстати, всего треть исключительно из-за моего старания. Могло оказаться куда больше, если бы я вовремя не переводил стрелки то Годунова, то на своих сотников, то на спецназ, то на телохранителей, то вообще на Власьева или на Чохова с Богдановым, благо, все они по моему настоянию присутствовали на трапезе.
Федор же разошелся, исправно поддерживая каждый из тостов и опрокидывая в себя кубок за кубком. Правда, хмель его не брал – видно мешало огромное количество адреналина. Под конец вечера он, уже не зная за что и за кого выпить, повернулся ко мне и спросил:
– Как там твой Суньца сказывал про воеводское непослушание?
– Если согласно науке о войне выходит, что непременно победишь, непременно сражайся, хотя бы государь и говорил тебе: «не сражайся», – процитировал я.
– Мудё-ёр, – уважительно протянул он и неожиданно предложил. – Ну, давай тогда и его помянем добрым словом. Хошь и язычник, а все ж земля ему пухом. Подсобил.
Выпили и за китайца.
Словом, когда попойка завершилась, я был изрядно под шафэ. Но бдительности не терял, поэтому день завершил… ночным объездом Скородома и проверкой службы. Увиденное удовлетворило – ни один стрелецкий голова, к которым я еще с Пожара послал своих гвардейцев с предупреждением, не покинул городских стен. Бдили. Да и мои сотники тоже, а потому я позволил себе выпить последнюю чарку вместе с бравой семеркой, после чего, успокоенный, отправился на свое подворье.
Но о Тохтамыше не забывал. Когда на рассвете следующего дня вновь отчаянно затрезвонили московские колокола, я мгновенно вскочил на ноги, принявшись лихорадочно одеваться и настраиваясь на самое худшее, вплоть до того, что татары ворвались в Китай-город, а то и в сам Кремль….
По счастью, моя тревога оказалась ложной. Чтобы понять ошибку, не потребовалось отправлять на выяснение Дубца, достаточно повнимательнее прислушаться к колоколам. Не набат звучал – веселый перезвон. «Спа-се-ны, спа-се-ны», – звонко заливались самые маленькие. Им басовито вторили средние: «У-шли, у-шли». «Сов-сем, сов-сем», – подводили итог басы.
На всякий случай я распахнул оконце и выглянул на улицу. Ну точно – сплошь радостные лица, шапки летят вверх, а значит, все хорошо, прекрасная маркиза, и я… напрасно вскочил. Только сон перебил, а на часах всего пять утра. Или не перебил? Попробовать разве…. Попробовал, но бесполезно. Под такой трезвон одним глухим раздолье. Повалявшись в постели минут двадцать и поняв, что попытки заснуть ни к чему не приведут, я поплелся на улицу принимать душ, держась за недовольно гудевшую, словно колокол, голову – чем упоительней в России вечера, тем утомительней похмелье.