Когда Ворон поинтересовался, зачем он солгал, Никита выдал все: про случай с коллегой, про свое предчувствие, про месть, которую осуществит маньяк…
Ворон ничего не сказал, даже головой не покачал или как-то еще выказал свое отношение, и это показалось Никите самым неприятным. Он всю жизнь ждал одобрения или осуждения от окружающих – так уж был устроен. Не всем же быть замкнутыми на себе интровертами или инфантилами-асоциалами. Каждый раз, выказывая свое безразличие, Ворон бил его наотмашь по лицу, пусть и в фигуральном, а не в физическом смысле.
– Вам ведь абсолютно безразлично и мое отношение, и слова, и намерения, – сказал Никита в конце разговора-допроса.
Ворон ответил быстро. До этого он лишь единожды пробовал сопротивляться артефакту и молчал около минуты, пока вместо него не сдался Дэн и не разрешил поведать свою историю.
Никита даже не подозревал, что судьба столкнет его с последним «птенцом Сестринского», пожелавшим не иметь с профессором никаких общих дел. А ведь Дим рассказал о нем достаточно много.
Дэн оказался той самой зоновой тварью, а на самом деле – полуэмиоником, которого Ворон еще подростком вытащил из Зоны. Он вырос и смог сохранить некоторые из способностей, присущих «детям Зоны». Значит, и здесь Никита ошибся, все время предполагая невесть что.
– Мне действительно безразлично, – сказал Ворон. – В моей жизни есть близкие люди, чье мнение волнует меня и к чьим советам я прислушиваюсь, хоть и всегда поступаю по-своему. Однако всех можно пересчитать по пальцам одной руки. Расширять их число я не намерен.
Никита мог бы дополнить фразу: «За счет вас». Однако Ворон не сказал больше ни слова. Да и стоило отдать сталкеру должное: он спрашивал только о маньяке и о Диме. Его интересовала лишь информация, способная вывести на убийц, а не чужая личная жизнь и даже не мнение Никиты о нем самом.
В конце, когда они разжали руки, а артефакт был уложен обратно в коробочку, Ворон принес ему извинения.
– Теперь можешь меня ударить, я не стану уворачиваться, – заявил он, опуская руки и сводя их за спиной в замок, чем окончательно отбил у Никиты желание драться. Он лишь покачал головой и лег на кушетку, повернувшись лицом к стене.
Быстрый ужин кое-как примирил его с действительностью. Никита даже посмеялся над шутками, которыми начал сыпать Ворон. То ли сталкер рассчитывал таким образом снять возникшее напряжение, то ли все же считал себя виноватым.
На ночь установили дежурство. Каждому выпадало по четыре часа. Вначале должен был дежурить Никита, но на него навалились сонливость и зевота, и Дэн предложил поменяться вахтами. Самое сложное время – перед рассветом – Ворон оставил для себя, растянулся на диване и заснул сном младенца.